Теперь вопрос о будущем встал перед Таней и Симой. Симе понравилась профессия океанографа (неизвестно, что это такое и с чем его едят, но как звучит!) и она долго уговаривала Таню поступать в университет именно на этот факультет. Ее старания успехом не увенчались, и в итоге пришлось подавать документы в гордом одиночестве. Таня же, лишенная романтического воображения, выбрала для себя гораздо более приземленную область и подала документы на экономический факультет политехнического института.
И, пожалуй, напрасно. Как же она так прокололась? Ведь можно же было, в конце концов, попробовать и в университет, там тоже есть аналогичный факультет. Правда, и конкурс там побольше, прямопропорционально солидности учебного заведения, но ведь можно было хотя бы попробовать! Ведь, как оказалось, в политехническом учится Дрибница… Э-эх, ведь она же знала, да настолько не интересовалась им, что совсем забыла, что он учится в политехе…
Правда, когда Таня поступила, Вовка был уже пятикурсником. Казалось бы, и не должны бы были пересекаться дорожки первокурсницы и пятикурсника, да еще и факультеты разные. Но тут началось…
Тане казалось, что он специально ее отлавливает. Стоило ей только отколоться от компании однокурсников, как тут же пред ее светлые очи представал Дрибница собственной персоной. И всегда — "совершенно случайно". То около раздевалки подловит, то у фонтанчика с питьевой водой. И каждый раз: "Как дела? Может, в кино вечером сходим? Или в кафешке посидим?" А у Тани от скуки аж челюсти сводило: "Ой, ты знаешь, у нас сегодня дополнительная лекция вечером, так что ничего не получится". Или же голова болит, или к сессии готовиться пора. А Вова, казалось, и не понимал вовсе, что причины для отказа все сплошь надуманные, что просто не хочет Таня никуда с ним идти — не интересен он ей, совсем не интересен…
Тем временем в личной жизни у Симы разыгралась настоящая трагедия. Вадим, друг сердешный, после школы поступил в пединститут на лингвистический факультет, и, не имея возможности ежеминутно видеть Симу, тут же влюбился в однокурсницу. Когда об этом узнала Сима, смотреть без слез на бедняжку было невозможно: мало того, что любимый бросил после двух лет довольно тесных отношений, так еще и соперница оказалась на редкость симпатичной, и, что самое страшное — стройной барышней. Симе, и без того страдающей от осознания собственной полноты, было больно вдвойне от очередного удара судьбы. Ведь все эти годы Вадик уверял ее, что не любит худышек, что его вполне устраивают ее пышные формы…
Сима погрузилась в жесточайшую депрессию. Из дому она выходила только на лекции в университет. Ни в кино, ни на дискотеку, ни в кафешку вытащить ее не удавалось. Таня с Луизой терпели, успокаивая подругу на все лады. Терпели месяц, терпели два… К концу третьего месяца их терпение иссякло. Действительно, ну сколько же можно! Ведь Сима не могла говорить ни о чем другом, кроме своей любви к Вадику и о его вероломном предательстве, о том, что во всем виновата ее полнота и вообще, жить ей теперь незачем, никому она не нужна и… так далее, тому подобное.
Устав от Симиного нытья, девчонки однажды силой вытащили подругу на дискотеку. Искренне хотели помочь ей выкарабкаться из затяжной депрессии. Если б они знали, чем закончится тот поход, оставили бы бедняжку в покое.
Вечер начался очень даже благополучно. На удивление, Сима выглядела вполне довольной жизнью. По крайней мере, ни один посторонний человек не смог бы догадаться, что в данный момент она переживает глубокий душевный кризис. Но в самый разгар вечера мимо них продефилировал со свитой некий Гинеколог, так сказать, неформальный лидер данного заведения. Как его звали — никто не знал. Гинеколог и Гинеколог, а что это, профессия ли, или же кличка от личных пристрастий, неизвестно. Было Гинекологу в ту пору лет около сорока. Росточка дай Бог, чтоб метр шестьдесят пять в прыжке набралось, лысый, словно бритый ежик, с отвратительными маслянистыми глубоко утопленными глазками и квадратным подбородком — еще тот красавец. Да и то обстоятельство, что сорокалетний мужик ежедневно обретался в обществе двадцатилетних юнцов, красноречиво свидетельствовало об интеллектуальном уровне Гинеколога. Но, так или иначе, а произошло то, что произошло: поравнявшись с подругами, Гинеколог лишь скользнул взглядом по Луизе с Таней, не задерживаясь на их лицах — эка невидаль, эти девчонки здесь частые гостьи, зато Симу рассмотрел повнимательнее и изрек во всеуслышание:
— Ай, какая девочка! Чудо как хороша! Просто ковер-самолет. С такой не упадешь, — хохотнул, и прошел себе мимо, вполне довольный собственной остротой.
Сима, не ожидавшая такого оскорбления, побелела, губы мелко затряслись и, вместо того, чтобы ответить обидчику по заслугам, она прямо здесь же, в зале, разревелась белугой. Обида от незаслуженного принародного оскорбления легла на боль, причиненную Вадимовым предательством, и остановить Симины слезы уже не представлялось ни малейшей возможности. Гинеколог же, словно почувствовав что-то, оглянулся на нее и, увидев заплаканное лицо несчастной, "пожалел":
— Что ты, детка, не плачь. А то как бы не похудела ненароком…
С тех пор Сима прочно засела в четырех стенах. Теперь подругам не удавалось вытащить ее даже в кино: мало ли идиотов на свете, вдруг и там нарвется на комплимент? И она сиднем сидела дома, выбираясь только на лекции и обратно домой. Бедняжка усердно пыталась похудеть, лихорадочно подсаживаясь то на одну диету, то на другую, но ничего не помогало. А Таня с Луизой вынуждены были теперь везде бывать только вдвоем. Зато поводов для ревности стало намного меньше.
Однажды подруги возвращались домой довольно поздно. Собственно, ехали они вовсе не домой, а к Луизиной бабушке-татарке с ночевкой, так как ее родители затеяли ремонт, и, дабы великовозрастное дитя не надышалось ядовитых паров краски, отправили ее, как Красную Шапочку, к бабушке. Ну а та, чтобы не так скучно было у старушки, захватила с собой подругу. Жила бабулька всего-то в двух кварталах от родственников, так что ехать пришлось недалеко, вот подружки и припозднились. Однако в дороге умудрились немножко поссориться — Таня неосмотрительно "прошлась" по поводу внешнего вида Луизы (о, та выглядела просто супер: красные джинсы чуть не лопались на объемной заднице, подчеркивая нестандартную фигуру; желто-зеленая прозрачная блузка мало того, что не могла скрыть прелестей своей хозяйки, так еще и не застегивалась на огромной груди татарской красотки) и теперь Луиза, привычно прядая ноздрями, как лошадь после бешеной скачки, демонстративно молчала, не позволяя подруге забыть о нанесенной обиде. Автобус остановился на остановке. Луиза уже вышла, вслед за ней вышла и Таня. У дверей стояли несколько парней, намеревающихся сесть в автобус. Когда Таня выходила, один паренек схватил ее за руку:
