— А что с инвалидом делать будем? — поинтересовался Жора.
— Возьмем с собой, в заложники. Иначе нам не дадут уйти с такими деньгами. Свяжем, мешок на голову — и тоже в катер.
— Пап, может, все-таки отпустим его? — предложил Толик.
— Конечно, отпустим, — усмехнулся смотритель. — Когда будем в безопасности. В нейтральных водах, например.
Жора с Толиком спустились в подвал маяка.
— Ну что, пора собирать вещички, — сообщил Жора. — Завтра — прощай, мой дом родной.
— Я не могу так просто взять и уехать. Меня здесь многое держит, — признался Толик.
— Ты снова про свою Машу? Что за дурь опять! Я думал, что ты давно ее из головы выбросил.
— Не представляю, как буду жить, если хоть иногда не смогу ее видеть, — Толик вздохнул.
— Это — блажь. У нас будет куча денег, мы купим тебе хоть тысячу таких Маш! В Турцию приплывем — гарем заведешь.
— Не нужен мне гарем. Мне Маша нужна. Она одна такая.
— Глупости. Собирайся лучше, — скомандовал Жора.
— Я должен с ней хотя бы попрощаться, — сказал Толик и поднялся.
— Горбатого могила исправит. Смотри недолго! Толик ушел, к великому неудовольствию брата.
Толик пришел к дому Маши Никитенко и постучал в дверь. Открыла ему Маша.
— Толик? Привет. Сто лет не заходил. Как твои дела? — спросила она.
Когда они вошли в комнату, Толик, как обычно, протянул ей ракушку:
— Вот. Это тебе.
— Спасибо. Какая красивая. Давно же ты мне их не дарил, — улыбнулась Маша.
— А куда ты их деваешь? Выкидываешь, наверное? — спросил Толик.
— Что ты! Я их все храню. Смотри. — Маша открыла шкафчик и показала полочку с ракушками. — Когда я смотрю на них, мне кажется, я могу вспомнить всю свою жизнь.
— Честно говоря, не ожидал, что ты их собираешь, — смутился Толик.
— Я очень их ценю.
Маша положила новую ракушку на полку.
— Знаешь, может быть, это последняя ракушка… — вздохнул Толик.
— Почему? — удивилась Маша.
— Я… я не могу тебе пока сказать… Маша, а ты ко мне хорошо относишься?
— Конечно, что за вопрос?
— Представь, что я могу отправиться в кругосветное путешествие. И я приглашаю тебя поехать со мной. Ты согласишься?
— С удовольствием, — кивнула Маша. — Посмотреть мир — моя мечта, ты же знаешь.
— Ладно. Как только соберусь путешествовать, сразу же тебя позову.
— Ты меня удивляешь, Толик. Ты же никогда раньше из города не уезжал, — улыбнулась Маша.
— Все в жизни меняется, Маш. Значит, договорились путешествовать вместе?
Маша кивнула.
— Я пойду. Мне уже пора, — Толик почему-то успокоился и заулыбался.
— Удачи, — пожелала ему Маша.
Буравин по-прежнему сидел в тюрьме и по-прежнему не понимал, что же на самом деле происходит. На все вопросы следователя он отвечал одно и то же.
— Я не могу сказать ничего нового, — сообщил он в очередной раз. — А ты провел экспертизу?
— Да. На письме нет никаких отпечатков. Анализ клея не совпадает, — сказал следователь.
— Вот видишь! Тогда выпускай меня! — потребовал Буравин.
— Это еще ничего не значит. Преступник работал в перчатках. А клей ты мог выбросить.
— Пойми же! Я зря тут сижу. Сосредоточь лучше внимание на поимке настоящих похитителей, — посоветовал Буравин.
— Может, не будешь меня учить? Мы уже готовы были начать операцию по их поиску. Но Полина потребовала, чтобы милиция отошла в сторону. Боится, что Леша из-за нас пострадает.
— И ты ее послушал? — возмутился Буравин.
— Мы обязаны выполнять требования родственников. Я приостановил операцию на пару дней. Но телефон Самойловых поставил на прослушку.
— Как Полина? — спросил Буравин.
— Бьется в истерике, никого не слушает. Но без ее согласия я не могу подключать опергруппу.
— Гриша, если я сижу здесь, как я могу звонить родителям похищенного мной Леши?
— А вдруг ты специально сел? Для алиби, — Григорий заглянул Буравину в лицо.
— Ты думаешь, что я дал себя посадить, чтобы создать себе алиби? — потрясенно спросил Буравин.
— Витя, давай рассуждать логически. Я тебя знаю, ты по натуре боец. И ты смиришься с тем, что тебя разорили? Да ты всю жизнь пёр напролом!
— Но не такими методами! — заметил Буравин. — Мне и в голову бы не пришло похищать сына партнера, пусть и бывшего…
— А разве в бизнесе есть какие-то человеческие ценности?! Дружба дружбой, а деньги врозь. Ты мог заказать. Нанять исполнителей. Сейчас это сплошь и рядом. Ты сидишь здесь, а твои подельники»— дальше проворачивают дельце. Звонят родителям, например. Логично? Давай, Витя, сделаем вот как: ты прямо сейчас звонишь своим подельникам и приказываешь отпустить парня.
На этих словах в кабинет вошел Самойлов.
— Значит, все-таки ты украл моего сына? — спросил он у Буравина. — Я был прав! Звони немедленно своим подельникам.
— Мне некому звонить, я невиновен, — спокойно ответил Буравин.
— Я не верю ни одному твоему слову. Скажи, где Леша. И я верну тебе все твои поганые деньги! Все, до копейки! Ты бы видел, как извелась Полина. Ночей не спит, ходит как тень. Ты — подонок, ты — хуже любого преступника. А еще говоришь, что любишь ее!
Следователь послушал этот отчаянный монолог и вдруг сказал, обращаясь к Буравину:
— Ты можешь идти, Витя.
— Куда? — удивился Буравин.
— Куда хочешь. Ты свободен. Буравин встал и вышел из кабинета. Самойлов был потрясен:
— Ты зачем отпустил Буравина?
— А что я могу ему предъявить? — ответил следователь вопросом на вопрос.
— Но я уверен! Только у него есть мотив!
— Я поставил за ним наблюдение. Не переживай, все его контакты мы отследим.
— Не нужно было его отпускать! Теперь, на свободе, он сумеет отвести от себя подозрения!
— Извини, Боря, но мне кажется, ты ошибаешься. Видал я разных людей, по-всякому они пытались вывернуться, но Буравин… По-моему, он говорит правду. Он не причастен к похищению Леши. Это сделал кто-то другой.
— Да нет у меня других врагов! Никто больше не может мне так мстить!
— А почему ты решил, что, похищая Лешу, мстят тебе? — спросил следователь. — Любителей легкой наживы полно, а все знают, что вы — обеспеченная семья.
— Если это не Буравин, тогда найди этих любителей скорее. Невозможно сидеть и думать, как Леше сейчас плохо.
— А Полина? Она запретила мне что-либо предпринимать, — напомнил следователь.
— Я смогу ее убедить, — пообещал Самойлов.
— Похитители не объявлялись? Не звонили, не назначали срок выкупа?
Самойлов отрицательно покачал головой.
— Значит, у нас еще есть время.
* * *
Яков с Ириной обсуждали детали встречи с Сан Санычем.
