— Оберегайте ее от этого Макловио, — прошептала ему Мерседес. — Этот человек мне не нравится.
Две голландки прошагали мимо них со своими рюкзаками.
Мерседес вопрошающе посмотрела на Эрмана в надежде услышать его мнение.
— Насчет этих беспокоиться не стоит, — подметил он и наклонился, чтобы обнять женщину и попрощаться, обещая сделать все, что от него зависит, чтобы защитить Мелисандру.
Моррис тоже подошел попрощаться. Ученый импонировал Мерседес. Несмотря на то что он был молчалив и скрытен, у него был вид порядочного человека. Из всей этой группы визитеров единственным мерзким типом казался Макловио.
— Прощай, Мерседитас[8]! — ядовито прокричал последний, направляясь к пристани, и она улыбнулась ему, подняв руку, потому что ей не хотелось сделать ничего такого, что могло бы настроить его против обитателей поместья, а тем более теперь, когда ему предстоит путешествовать вместе с Мелисандрой.
Педро в очередной раз услышал от дона Хосе, что тот вверяет ему безопасность своей внучки. Он должен был оставить ее вместе с Рафаэлем и Моррисом у Энграсии. Она о них позаботится и снабдит всеми необходимыми для дальнейшего путешествия средствами. Капитан с недоверием посмотрел на Рафаэля. Он не рассчитывал на то, что Мелисандра поедет с ними, хотя и прекрасно знал о ее намерении предпринять это путешествие.
Было около девяти утра, когда Педро наконец сделал знак девушке, что пора отправляться, и она пошла за доном Хосе, чтобы под руку отвести его к пристани. Там они попрощались. Мерседес, рыдая, сжала ее в объятиях. Мелисандра вдохнула исходящий от нее запах талька и чистоты. Затем прижалась к дедушке, закрыв надолго глаза. Дон Хосе изо всех сил старался сохранить свое аристократическое достоинство, но почему-то то и дело трогал себя за кончик носа.
— Я не хочу провести остаток дней в ожидании тебя, дочка, — сказал он ей. — Возвращайся скорей, — добавил старик и снял свой берет — жест, который растроганная Мелисандра истолковала как его способ пустить слезу, когда он на людях.
Педро забрался на площадку трапа, и под широким и жарким солнцем этого голубого октябрьского утра раздался резкий и протяжный стон караколы. «Ууу-уу-паааааа», — прокричали в унисон гребцы, рассекая воду. Лодка отчалила вверх по реке.
Принадлежавшее Педро бонго «Королева» представляло собой уменьшенную и более продолговатую копию Ноева ковчега. Построенная из кедровых досок, лодка была длинная, глубокая и узкая. В состав ее команды входило десять гребцов, по пятеро с каждой стороны, располагались они по краям длинных скамеек в виде поперечных брусьев, которые шли от носовой части до места под навесом на корме, отведенного для пассажиров. Педро, стоящий у штурвала, занимал самую высокую точку на судне. Это был узенький мостик сразу за навесом, откуда он контролировал ход лодки при помощи своей караколы.
Несмотря на попытки модернизировать речной транспорт, ничто не могло идти в сравнение с этими практичными примитивными конструкциями. Благодаря своим характеристикам они прекрасно приспосабливались как к различным глубинам реки, так и к грубому обращению моряков. Одна американская инвестиционная компания много лет назад предприняла попытку ввести в обиход лодки, оснащенные двигателем самолета, которые чуть поднимались над уровнем воды. Но все, что от них осталось, это встречающиеся тут и там заброшенные корпуса, поросшие водорослями, где играли дети. Это были жертвы местных капитанов и механиков, которые никогда особо ничего не понимали в соотношении масла и горючего, необходимого для нормальной работы двигателя, или, возомнив себя Элиасом на огненной колеснице, разбивали их о скалы, будучи навеселе. Старые же бонго, напротив, оставались почти в неизменном состоянии. В рассказах путешественников XIX века можно было найти моменты, в которых угадывалось слегка измененное описание их характеристик. Хотя какие-то усовершенствования все же производились: верхняя часть навеса «Королевы» была сделана из новомодного пластика, абсолютно прозрачного, что позволяло пассажирам наслаждаться пейзажем во время пути. В то же время пластик защищал от вредных лучей солнца. Пол под навесом был из древесины. Синтетическую циновку, покрывавшую его, легко было почистить, просто выбив ее о борт корабля. Пространство, отведенное для пассажиров, было не очень большим. Днем они могли прохаживаться между гребцами, сидеть по центру деревянных скамеек или загорать на крыше навеса. Заряжаемая батарея питала ряд маленьких низковольтных свечей, служивших для ночного освещения.
Педро, капитан, без обиняков дал всем понять, что Мелисандра была для него самым важным человеком из всех присутствующих на лодке. Остальные могли располагаться, где хотели, но для девушки он зарезервировал место под капитанским мостиком, в глубине кормы, где находилось самое просторное и защищенное место. Мелисандра не отказалась от этой привилегии и оставила там свои вещи. Остальные пассажиры после всяких согласований и совещаний расположились под навесом. Рафаэль поднялся посидеть с Мелисандрой возле капитанского мостика.
Дом исчез среди густой прибрежной растительности. Грубая деревянная пристань с искривленными красными сваями попрощалась с ними. Лодка проплывала мимо островков, на которых дремали под солнцем разморенные морские коровы. Вниз по течению сплетенные между собой деревья напоминали загадочный и таинственный туннель. Через какое-то время от этого пейзажа осталась только сверкающая река и стремительно взмывающие в воздух стаи птиц, завидевших приближение корабля.
Мелисандра закрыла глаза. Поместье растворялось вдали. По прошествии нескольких дней с ней, возможно, произойдет то, что с ее дедушкой в Васлале: реальность превратится в вымысел. Дом и старик станут приобретать необычные очертания и превратятся в нежное воспоминание, в талисман, согревающий душу. Она попросила душу своей бабушки оберегать их. Она верила, что Хоакин будет содержать поместье в порядке. «Он не пришел со мной проститься», — подумала девушка. На нее нахлынула тоска, но в то же время она испытала чувство долгожданной свободы.
Мелисандра открыла глаза. Повернула голову к носовой части лодки. Река становилась маловодной, деревья, сплетаясь в арки, стелили свои тени по воде. Она глубоко вздохнула, чтобы отпустил спазм, сжимающий грудь.
Рафаэль положил свою ладонь на ее руку. Нежно сжал.
— Ты вернешься, — сказал он. — И твой дедушка будет ждать тебя. Ему захочется узнать новости о Васлале.
