Винсент поддерживал меня за локоть, пропуская первой в двери и в лифт. В комнате он наполнил два бокала из бутылки «Dewars» и сказал, что пить нужно медленно. От виски перехватывало дыхание. Собрав всю свою волю, я выпила весь бокал. Это было мое первое виски. Тепло разлилось по телу, в голову ударило. Винсент сидел на кровати. Я поднялась со стула, подошла и селя рядом.
Он выключил свет и стал раздевать меня. Отстегивал подвязки и снимал чулки осторожнее, чем это делала я сама, потом разделся сам. Я хотела рассмотреть его, но смутилась и опустила глаза.
Некоторое время мы лежали рядом, не касаясь друг друга, потом он поцеловал меня. Сначала он был нежным, прикосновения были бережными и неторопливыми, потом он уже не мог сдерживать себя. Было приятно от мысли, что мой вид его распаляет.
Когда он поднялся, чтобы достать презерватив из кейса, а потом присел, чтобы его надеть, я рассмотрела его член. Он был не первый, который я видела: у моих младших братьев они тоже были. Но до этого я никогда не видела ни одного возбужденного и не представляла, что это может так выдаваться вперед в низу живота. Мне он показался анатомическим отклонением или чем-то, что мужчины прикрепляют время от времени для особой цели, как ныряльщик надевает ласты. Я не понимала, как он может все время с этим ходить.
Это было больно, по-настоящему больно. Мне не хватало духа остановить его. Боже мой, казалось, это не кончится никогда! Наконец все закончилось. Винсент успокоился. Крепко обнимая меня, он сказал, что старался, чтобы это было подольше.
Дома я заперлась в ванной и наплакалась вдоволь. Наконец что-то важное произошло со мной. Я была голой с мужчиной, он трогал меня везде, проник туда, чего я и сама не касалась. Запах от меня был не таким как всегда. У меня там болело, и каждое прикосновение было чувствительным.
На следующий вечер он отвез меня пообедать в «Заберерс», лучший ресторан в Атлантик-Сити того времени. Я была очаровательна в своем голубом платье. Там я впервые попробовала мартини и почувствовала, что такое быть женщиной, когда рядом мужчина. Винсент был красив и элегантен. Я не боялась, когда он прикасался ко мне, не слишком волновалась за то, что говорила ему или не говорила.
Мы вернулись к нему сразу после ужина, и, знаешь, Рита, мы не могли остановиться. Несколько раз думали, что закончили и начинали одеваться, говоря друг другу: «Пора ехать домой», но потом опять ложились в постель. Я испытала оргазм еще до того, как узнала его название. Чувствовала его приближение, закрывала глаза, запрокидывала голову и кричала. Когда возвращалась на землю, Винсент смотрел на меня, как на чудо.
С тех пор он приезжал в Атлантик-Сити каждые две недели. Я жила двойной жизнью, и мне это нравилось. Большую часть времени тянулась обычная жизнь: помощь матери, школа, работа в отеле. На день или два каждые полмесяца я становилась женщиной, у которой есть любовник. Я была счастлива, когда валялась на кровати Винсента днем или блаженствовала в ванне, пока он брился.
Временами меня охватывала тревога, потому что тайно встречаюсь с мужчиной. Я знала, что буду чувствовать себя виновной, уже начинала чувствовать себя виновной. Я потеряла девственность до замужества. Как это отразится на моем будущем? Я никогда не думала, что моя судьба будет обычная, такой, как у всех. Моя сестра Маржи продолжала встречаться с мальчиками из колледжа. Она имела их именные браслеты, приносила домой с прогулок чучела животных или вертушку, приделанную к палке, все, что они выигрывали для нее. Такая жизнь была не по мне.
Время от времени я встречала в отеле тридцати-сорокалетних женщин, которые проводили отпуск одни. Они расплачивались своими собственными деньгами, сидели в одиночестве на пляже. Мне нравились такие женщины, и я не считала их участь печальной. Я считала, что буду жить так же. Женщины, приезжавшие с мужьями и детьми, напоминали мне мать, несмотря на их модную одежду и маникюр. Они спорили со своими восьмилетними детьми и следили, чтобы мужья не выпили лишнего за обедом.
Боже, как много я думала о Винсенте, когда он уезжал! С каждой новой встречей у меня накапливалось все больше приятных воспоминаний: его профиль, такой красивый в полумраке, его манера завязывать галстук перед зеркалом. Я смаковала эти воспоминания, они помогали мне жить.
В это время Маржи воевала с матерью из-за своего приятеля. Матери он казался слишком взрослым для Маржи. Студент, ему, должно быть, было лет двадцать. Он вел себя странно, приносил Маржи цветы или дешевые маленькие игрушки. Однажды он принес куклу-марионетку и весь вечер не выпускал ее из рук, показывая Маржи, какая она красивая. Даже Маржи растерялась, она нервно хихикала, стараясь не встречаться со мной взглядом. Мать запретила Маржи ходить к этому парню на свидания. Разрешала встречаться только дома. Ну и скандал поднялся! Маржи возмущалась, с матерью вела себя отвратительно. И все это из-за парня с куклой, в то время как я уходила в отель к мужчине прямо из-под носа матери.
Как-то утром мать подняла меня с постели и велела искупать младшего брата. Накануне вечером я пришла от Винсента очень поздно и не решилась пойти в ванную, боялась разбудить мать. А теперь, встав на колени перед ванной, я почувствовала на себе запах Винсента. Оттянула ворот ночной рубашки, закрыла глаза и стала глубоко вдыхать этот запах. Подняв глаза, увидела рядом мать с каменным выражением лица. Я была уверена, что она все поняла и намерена ударить меня. Я с трудом поднялась на ноги. Она швырнула мне в лицо полотенце и сказала: «Заверни ребенка».
Я никогда не следила за месячными — не было необходимости, но вдруг мне показалось, что прошло слишком много времени со дня последних. Я не паниковала, но испытывала тревогу и ожидание. Потом я начала уставать как никогда раньше. Мне с трудом давались обычные дела. Однажды днем я крепко заснула на уроке английского. Я часто испытывала тяжесть во всем теле: если я стояла, хотелось сесть, если я сидела, хотелось лечь, если я лежала, хотелось уснуть.
К тому времени я поняла, что происходит, но не могла заставить признаться в этом самой себе или сказать Винсенту. Когда он в очередной раз был в городе, постель с ним я восприняла как насилие. Я лежала под ним и умоляла, чтобы он поскорее кончил.
Потом остро почувствовала голод, я постоянно хотела есть. На работе просила шеф-повара делать мне сандвичи из оставшейся грудинки. Я обожала жирные и поджаристые. Дома брала еду потихоньку, боялась, мать насторожит мой аппетит. После школы покупала пакет с ирисками и ела одну за другой, пока шла по улице.
Я сказала обо всем Винсенту в следующую встречу, когда мы разделись и легли в постель. Он вскочил. Как я могла забеременеть?! Он был так осторожен, когда предохранялся. Может это не его ребенок? Он так легко уложил меня в постель. Откуда он знает, что я делаю, когда его нет? «Я не могу жениться на тебе, если ты это имеешь в виду, — сказал он, откинув простыню и опуская ноги на пол. — Я уже женат».
