(с) «Девушка с жемчужной сережкой»,
Трейси Шевалье.
– Да оставь ты девчонку в покое, – пытается давить на меня Захар, катая в пальцах стакан с яблочным соком. Кубики льда с мелодичным звоном ударяются о стекло, отвлекая и дезориентируя.
– Нет.
Односложно обрубаю приятеля и цепляю черный с бирюзовыми полосками блокнот, чтобы законспектировать парочку идей и обмозговать их чуть позже. Все равно, помощи от Лагутина не дождешься. По какой-то непонятной причине он встал на сторону Васьки и теперь не только отказывается помогать в организации шалостей, но и активно читает невероятно нудные проповеди, призывая отстать от вредной соседки.
– Вы итак зашли слишком далеко в этой вашей дурацкой войне, – неодобрительно косится на меня приятель и, вопреки обыкновению, не трогает пиццу с ветчиной, грибами и сыром, остывающую на плоской тарелке. – Если тебе интересно мое мнение, вылить ведро с краской на голову Алене было чересчур…
– А положить протухшую селедку мне под коврик нормально?
Я оглашаю гостиную праведным воплем, с осуждением взирая на Захара, не проявляющего ни малейших признаков раскаяния. Договор они, что ли, с Кнопкой заключили за моей спиной, а я ни сном ни духом?
– Просто признай, что ты перегнул палку, – продолжает настаивать Лагутин, неминуемо приближаясь к той тонкой грани, за которой кончается мое ни разу не ангельское терпение. – Ты ведь ее первый задеваешь!
На этих словах в ухмыляющуюся физиономию товарища летит диванная подушка и, попав в массивный слегка расплюснутый нос, заставляет его заткнуться. Я же испытываю ни с чем несравнимое блаженство от воцарившейся тишины. Кайф.
На самом деле, я понимаю, что Захар прав. Я, действительно, цепляю Кнопку по любому подходящему поводу, старательно вывожу ее на эмоции и бешу мыслимыми и немыслимыми способами. Потому что меня коробит это ее вежливое безразличие, которое выливается на мою персону при каждой встрече после того, как Васька столкнулась с рыжей на пороге моей квартиры.
– А просто сказать, что она тебе нравится, не пробовал? – Лагутин снова проверяет мои нервы на прочность и явно напрашивается на бой подушками, скалясь так красноречиво, как будто ему только что стали доступны древние знания, ей-богу.
– Она мне не нравится, – проговариваю отчетливо, по слогам, надеясь, что у друга не осталось сомнений, и поднимаюсь, отряхивая крошки теста с темно-синих потертых джинсов. – Погнали, там Феликс уже заждался.
Пропускаю товарища вперед, захлопываю за нами дверь и бодро шагаю к лифтам, чтобы через пару мгновений замереть на месте, как вкопанный, столкнувшись с безразличной синевой знакомых глаз. Фыркаю, стряхнув первое оцепенение, и с силой дергаю за прядь влажных собранных в высокий хвост волос.
– Привет!
– Здравствуй, – не очень дружелюбно цедит Кнопка, отодвигаясь на безопасное расстояние от меня. А затем ее лицо светлеет, а на лишенных помады пухлых губах появляется лучезарная приветливая улыбка, предназначенная Захару.
И это раздражает меня практически так же сильно, как припаркованная недалеко от входа в подъезд тойота и прислонившийся к ее отполированному серебристому боку мальчик Петя, Федя… как его там?
– Привет, Миш! А ты что здесь делаешь?
Точно, Мельников Миша.
С неудовольствием наблюдаю, как он манерно вручает Ваське картонный стаканчик с кофе из Старбакса, и по-прежнему испытываю к задроту-отличнику стойкое недоверие, клубящееся где-то на уровне инстинктов. Ну, не может нормальный студент не пить, не курить и быть идеальным примером во всем!
– Пошли уже, – Лагутин тянет меня за шиворот, а я смотрю, как Аленка забирается на пассажирское сиденье, стукнувшись затылком о кузов авто, и мстительно думаю, что брюки, судя по острым стрелкам, ботанику гладит мама.
Спустя полчаса и калейдоскоп бессвязных нелепых мыслей в пивном баре нас встречает Феликс, подзывает худую официантку в бело-коричневом длинном фартуке в крупную клетку и заказывает еще пол-литра пшеничного светлого нефильтрованного, чесночные гренки и креветки в соусе терияки.
Макает сырный шарик в белый соус, отправляет его в рот и начинает с энтузиазмом вещать о бизнесе будущего, сыпя дурацкими новомодными терминами вроде таргетина и эсэмэма, и вдохновенно повествует о законе Парето. Я же ловлю себя на том, что нить разговора постоянно ускользает, да и тема беседы мне, в общем-то, не интересна.
– Дружище, ты не заболел? – обеспокоенно интересуется Феликс, когда я отказываюсь от «Пауланера», я же перехватываю его ладонь на полпути, не дав пощупать мне лоб, и отрицательно хмыкаю, озвучивая не имеющий ничего общего с речью приятеля вопрос.
– А у тебя осталась визитка этого, Евгения из праздничного агентства, а?
Видимо, парни смирились с моими сегодняшними причудами, потому что через пару минут поисков ко мне в руки перекочевывает клочок белого картона с золотистым тиснением, связкой ярко-оранжевых шариков в правом верхнем углу и заветным номером телефона, который я тут же набираю. Договариваясь о сомнительной авантюре, за которую Васька меня наверняка прибьет. Но это не останавливает, так же, как и вялые попытки Захара воззвать к моему несуществующему здравомыслию, и я срываюсь на такси обратно.
Изучая окружившую меня толпу из одетых в разномастные костюмы артистов, больше похожую на бродячий цирк или табор цыганей, я начинаю чуточку сомневаться в собственных адекватности и благоразумии. Но упорно давлю на кнопку тринадцатого этажа, рассчитывая на природную удачливость, и даже не удосуживаюсь проверить, дома ли моя вредная соседка. И, уж тем более, не предполагаю, что могу помешать ее личной жизни.
И, то ли фортуна на моей стороне, то ли Венера в пятом доме, то ли Аленка не слишком везучая по жизни, потому что пропустить Гавайскую вечеринку ей не удается. С собранными в пучок волосами, в домашней пижаме с желтыми звездами на темно-синей ткани, она стоит на пороге и со священным ужасом взирает на то, как балаган из неизвестных серьезно настроенных повеселиться личностей заполняет ее небольшую уютную однокомнатную квартиру.
– Филатов! Это что, блин, такое?!
Кнопка не успевает ткнуть меня в грудь своим тонким указательным пальцем в виду того, что ее нагло хватает за запястье высокая фигуристая брюнетка в болтающейся на бедрах ярко-красной юбке и тащит в эпицентр разгорающейся пирушки. Седовласый бородач с пышными усами в канареечно-желтой рубашке прислоняет к дивану свой укулеле, чтобы надеть Ваське на голову гирлянду из крупных искусственных нежно-голубых цветов, и возвращается к прерванной мелодии под ободрительный гомон стайки безбожно фальшивящих девиц. А довершает апогей этого фарса коренастый блондин в одних шортах, склонившийся к Аленке с бокалом чего-то, отдаленно напоминающего Лонг-Айленд.
– Алоха, крошка! – к моему удивлению, Кнопка осваивается в этой вакханалии достаточно быстро, ловко выцарапывает у парня коктейль и одним махом приканчивает содержимое пузатого запотевшего стакана.
– Потому что я отказываюсь воспринимать происходящее на трезвую! – пустой фужер возвращается в руки блондину, ну, а мне летит ехидно-приторное: – Филатов, у тебя пять, нет, три минуты, что вернуть моей квартире первозданный вид. А если ты не успеешь, каждый день в пять утра я буду будить тебя хитом Баскова, нет, лучше Михайлова! На полную громкость. Понял?!
Глава 12
Алена
Он такой милый! Мне все время
хочется его придушить.
(с) м/ф «Дарья».
Такой ширпотреб я, конечно, не слушаю. А от последнего клипа Киркорова с Басковым, который мне в качестве наказания за грехи, не иначе, прислала Зорина, я так и вовсе пришла в святой суеверный ужас и потом три дня заедала полученный стресс булочками с корицей. Но Ивану обо всем этом знать не обязательно.
Я красноречиво указываю соседу на дверь и демонстративно скрещиваю руки на груди, надеясь, что в своей фланелевой пижаме выгляжу достаточно грозно. Силой воли останавливаю стучащую в ритм затихающей музыке ногу и с сосредоточенностью зашедшего в кафе инспектора общепита наблюдаю, как Ванька торопливо выпроваживает непрошеных гостей. Брюнет осторожно всовывает седовласому усачу гонорар из нескольких бирюзовых купюр, чем окончательно развеивает сомнения в том, кого благодарить за внеплановый «праздник».
