И очень даже зря.
Пусть я опозорюсь и семью опозорю, но не буду терпеть того, что со мной намереваются сделать. Меня воспитывали правильно, спасибо папе и маме, но в то же время, я выросла с осознанием, что я – свободный человек. И сама могу распоряжаться своей судьбой.
Не зря же я так сильно ждала своих восемнадцати. Возможности учиться, возможности самой зарабатывать себе на жизнь. Судьба мамы, несмотря на все ее благополучие, никогда меня не прельщала.
И уж тем более не думала я о настолько страшном для себя развитии событий!
Не бывать этому! Не бывать!
Неожиданно чувствую слабость в руках, ставлю чашку с чаем на поднос и с удивлением начинаю разглядывать подрагивающие пальцы.
Что такое?
Переволновалась? Нервы?
Провожу ладонью по лицу… Какое-то странное, ватное ощущение. Словно из меня в одночасье все силы высосало.
Дверь в комнату открывается, заходит тетка, кидает короткий взгляд на пустую чашку, удовлетворенно кивает.
– Давай одеваться, милая.
Подхватывает с пола брошенный туда наряд, расправляет, качая головой. И идет ко мне.
Я хмурюсь, собираясь встать и оттолкнуть ее, но… Руки, словно не слушаясь меня, вяло скользят по мягкому шелку платья и опадают вниз.
Я с недоумением смотрю на них. Потом поднимаю взгляд на тетку. Лицо ее немного туманится, словно в глазах песок. Смотреть неприятно.
И мысли в голове плавают снулыми рыбами, сталкиваясь друг с другом… Ох… Что со мной?
– Давай, давай… Аккуратненько…
Тетка спокойно снимает с меня одежду, словно младенца раздевает. Я пытаюсь оттолкнуть, сопротивляться…
Но бесполезно. Руки. Словно ватные, подламываются в локтях, не слушаются!
И тут до меня доходит!
Чай! Меня опоили!
– Чай… – шепчу я потерянно, все еще пытаясь бороться, препятствовать, но тетка совершенно спокойно преодолевает мое сопротивление, натягивает нижнюю рубашку, шаровары, мягкие, похожие на мокасины, туфли…
– Да, немножко успокоительных трав, а то ты слишком нервная, – подтверждает она мои самые ужасные мысли, – давай, поднимай руки… И волосы надо заплести.
Я не могу сопротивляться, руки не слушаются, в голове туман. И слезы бессилия на глазах.
Покорно позволяю проделать с собой все необходимые манипуляции, и даже закрыть лицо.
– Вот, – тетка отходит, удовлетворенно осматривает результат своих усилий, – красавица! Пошли, гости уже приехали. Можешь плакать, это даже правильно.
После этого слезы высыхают сами собой.
Я усилием воли стараюсь перебороть ужасную апатию, возникшую из-за успокоительных трав в чае, но это бесполезно.
В комнату заходит еще кто-то, меня подхватывают под руки, куда-то ведут…
Я уже, практически, ничего не соображаю. Просто перебираю ногами, отдаюсь на волю чужих рук.
В голове усиливается туман, и появляется странное равнодушное спокойствие.
Пусть делают, что хотят.
Склоняю голову, полностью сосредоточиваясь на том, чтоб не спотыкаться.
После темноты коридора, свет в комнате кажется ослепительным.
Кажется, здесь полно людей. Гости, чужие мужчины.
Я поднимаю взгляд и вижу своего брата, сидящего на почетном месте хозяина дома. И справа от него…
Знакомый огненный взгляд обжигает, темень зрачков заставляет немного проясниться сознание.
Я знаю его! Знаю! Это – тот мужчина, которого я видела в ночном клубе! Он и тогда смотрел на меня, сквозь дымку, настойчиво и горячо.
И сейчас… Сейчас так смотрит… Ох… Что он здесь делает?
Разговоры замолкают, мужчина ставит чашку на блюдце, не сводя с меня взгляда… И от этого кидает в жар. Потом в холод, я вся дрожу под никабом, облизываю пересохшие губы, изламываю брови, словно… Словно о защите прошу, о милости… Мне кажется, что этот человек может меня спасти из той ужасной ситуации, в которой я оказалась…
Но через мгновение, меня настойчиво подталкивают дальше, на женскую половину, там сажают за стол. Рядом какие-то незнакомые женщины, они смотрят на меня, что-то говорят. Не понимаю слов.
С меня снимают яшмак, предлагают чай и сладости… Я склоняю голову еще ниже, отказываясь пить и есть. Больше я ничего в этом доме не съем и не выпью. Лучше от голода и жажды умру.
По лицу опять катятся слезы, женщины гомонят утешающе и одобрительно.
Кажется, им по нраву моя покорность и бледность.
А я не могу выбросить из головы этого мужчину, с черным горящим взглядом.
Кто он?
Может, он меня спасет?
Может, он спасет?
Сколько раз за последние дни меня носят на руках? Это – второй? Третий?
Мысли в голове вялые и какие-то глупые. А у несущего меня мужчины сильные и надежные руки. И пахнет от него знакомо. И держит он меня знакомо… Я невольно расслабляюсь и закрываю глаза.
Не помню, в какой момент отключилась, кажется, прямо за праздничным помолвочным столом.
Сквозь вату в ушах слышала поднявшийся гомон, потом повелительный рык… И все стихло.
А затем меня взяли на руки и куда-то понесли.
Слышу, как спокойно и мощно стучит сердце несущего меня мужчины, ощущаю его запах… Что-то терпкое, с пряной тяжелой нотой.
Это – тот самый мужчина, что нес меня тогда, из клуба. Тот самый, что спас меня.
Он сейчас спасает, да?
Пусть будет так…
Мягкое сиденье машины, приятный запах новизны. Меня укладывают на подушки, мужской голос что-то негромко и быстро говорит, я не разбираю, что. Слишком резкие рычащие ноты, слишком жесткий тон.
Язык – мой родной. Но слова – непонятны.
Мужчине отвечает другой голос, тоже мужской. И тоже знакомый. Кажется, они спорят. Кажется, даже ругаются.
Моему спасителю не дают меня спасти? Не дают забрать?
– Я сам решу это, – наконец, звучит окончание ссоры. И, похоже, победа за моим спасителем, потому что я остаюсь на месте.
Хлопает дверь, и машина трогается.
– Лежи, сладкая, – слышу привычное ласковое название, и доверчиво проваливаюсь в темноту. Мне легко и спокойно. Ведь не может произойти ничего плохого, правда?
Именно так я и думаю, когда прихожу в себя и опять вижу его.
Мужчина сидит неподалеку, разглядывая меня внимательно и жадно.
Растерянно провожу ладонью по щеке, все еще находясь в плену сна. И не могу понять, это реальность? Или нет?
– Проснулась, сладкая, – тихо говорит он, и голос его похож на низкое урчание какого-то животного. Зверя. Из семейства кошачьих…
Я понимаю, что это уже не сон, вскидываюсь и отшатываюсь, стремясь увеличить между нами расстояние.
Мы одни в полутемной комнате, я – на низкой, закрытой пушистыми покрывалами и подушками с народным орнаментом кровати. Он – рядом, в кресле.
Сидит, широко расставив мощные ноги, положив локти на колени. Рассматривает меня.
– Пить хочешь?
Я мучительно сглатываю, понимая, что да. Очень хочу пить.
Он отслеживает движение моего горла, немного хмурится. Темные брови сходятся в одну линию. Очень грозно. Страшновато. Да и сам он… Страшноватый.
Тогда, в клубе, я его толком не разглядела, только взгляд запомнила внимательный и то, что он – очень большой. Массивный.
А теперь я вижу, что ошиблась в своем первом впечатлении. Он – не просто массивный. Он – пугающе большой. И глаза дикие.
И… Что я?.. Где я, вообще?
– Хочу, – облизываю губы, и это он тоже отслеживает. Усмехается, подает мне стакан с водой.
Беру, пью, ощущая невероятное блаженство от простого вкуса ключевой воды.
Он следит за тем, как я пью, опять усмехается:
– Не боишься? После того, как тебя опоили?
Вода моментально становится поперек горла, я роняю стакан, кашляю натужно.
– Эй, ты не вздумай мне тут умереть, – он пересаживается на кровать ко мне, несильно хлопает здоровенной ладонью по спине… А потом уже и не хлопает. Гладит.
От его ладони идет настолько пугающий жар. Что я моментально перестаю кашлять, выворачиваюсь и пытаюсь отсесть еще дальше. Утыкаюсь спиной в угол, поджимаю под себя ноги, охватываю локти руками.
