Он указал на дальний конец стола.
— На том бокале для вина пятно.
— Что?
Как только Бетани повернулась, чтобы справиться с призрачным пятном, Уэс украл визитку Стивена и заменил ее своей, поставив его справа от Бетани.
— Я ничего не вижу, — сказала Бетани, поднимая стекло, чтобы осмотреть его. Их глаза встретились через бокал, увеличивая ее сексуальную надутую губку. — Очень смешно.
— Никто бы не заметил пятна.
— Я бы заметила.
— Ты все замечаешь.
— Ммм-хм.
Уэс улыбнулся.
Она подозрительно прищурилась, глядя на него, но он был спасен от того, что она узнала о подмене именных карточек, когда остальная часть их компании появилась у входа в ресторан.
Уэс поприветствовал вновь прибывших. Доминик опустил голову и держался в стороне, высматривая Рози. Стивен вкатился, как комок нервной энергии, а Трэвис важно прошествовал сквозь охваченных благоговением посетителей, как чертов мэр. Если бы Уэсу так не нравился этот сукин сын, он бы его возненавидел.
Родители Каслы вошли вслед за Трэвисом, их появление вызвало волну успокаивающей энергии в маленькой комнате. Все в городе почитали Морти и обожали Вивиан. За то короткое время, что он прожил в Порт-Джефферсоне, он понял, что это учреждение. Половина города либо продала свои дома Каслам — либо купила один у них, а остальные доберутся туда в свое время.
Уэс отстал и наблюдал за Бетани, что становилось его нерушимой привычкой. Как она поцеловала своих родителей, одной рукой направляя отца к его месту, а другой беря мамино пальто. Она пригвоздила Трэвиса хорошо поставленной колкостью, смягчив ее неохотной улыбкой. Затем она одними губами произнесла Доминику расчетное время прибытия его жены.
Бетани была изящной, безупречной встречающей женщиной, и она была абсолютно не в лиге Уэса. Этот прискорбный факт не мешал ему думать о ней безостановочно, не так ли?
Она повернулась и поймала его взгляд через плечо, свет свечей придавал ее лицу розоватый оттенок, и что-то тяжелое сжалось у него внутри. Неуверенный, хочет ли он исследовать растущую частоту этой реакции, Уэс выдвинул свой стул и сел. Рот Бетани сложился в “ O”, ее внимание переключилось на поменявшуюся карточку с именем.
— Уэс, — сказала она сквозь зубы.
Он подмигнул.
— Привет, соседка.
К счастью для Уэса, в этот момент к вечеринке присоединилась случайная женщина, иначе Бетани могла бы пырнуть его ножом для масла. Вместо этого ее младшая сестра лишила ее дара речи. Джорджи была одета в белоснежное облегающее платье с длинными рукавами и укороченным подолом, а ее ноги казались длиной около пятнадцати миль в серебристых туфлях-лодочках, которые она позаимствовала из шкафа Бетани. Как это может быть тот же человек, который когда-то приклеил свои брекеты к радиаторному клапану?
Бетани чуть не упустила шанс узнать Джорджи получше. Что, если бы они не оказались на том дурацком занятии по Зумбе много месяцев назад? Они открылись друг другу случайно той ночью, растянувшись на полу в тренировочном снаряжении. Конечно, Бетани все равно спланировала бы эту вечеринку. Они по-прежнему были бы сестрами, время от времени преломляли бы хлеб по воскресеньям, покупали друг другу рождественские подарки. Но теперь они были друзьями.
Боже, она была так благодарна за это. И вот теперь, всего через два коротких дня, этот неряшливый сорванец собирался жениться. Зрение Бетани начало затуманиваться, и, представив себе потекшую тушь, она подняла лицо к потолку, умоляя слезы утихнуть. Она не могла бы вести этот ужин с енотовидными глазами.
Возьми себя в руки.
Что-то мягкое прижалось к руке Бетани, и она посмотрела вниз, чтобы увидеть, что Уэс передает ей тканевую салфетку.
— О, но это испортит сервировку стола, — пробормотала она, прикрывая глаза. — Ты стоишь у меня за спиной. Как ты узнал, что я плачу?
— Может быть, ты не единственная, кто что-то замечает, дорогая.
Даже когда его низкий тон вызвал нежелательную дрожь у нее по спине, Бетани слегка повернулась, чтобы бросить на него косой взгляд. Это был ее промах, когда дело касалось Уэса. Вздохнув перед лицом ее скептицизма, Уэс снял свою ковбойскую шляпу и бросил ее на стол.
— Ну ладно. Твоя задница была сжата.
Неожиданный смех вырвался из груди Бетани. Она бросила салфетку в Уэса, и он поймал ее в воздухе.
— Идиот.
Когда Бетани пошла поприветствовать сестру, она не могла не заметить, что слезы больше не грозили хлынуть из ее глазных яблок. Уэс сказал совершенно правильные вещи. Случайно, конечно. И ничего для себя. Ее стандарты, должно быть, падают в геометрической прогрессии, если признание этого придурка, что он пялился на ее задницу, было сейчас правильным.
Ее перерыв в отношениях с мужчиной был ответственен за это влечение к Уэсу. Так и должно было быть. Возможно, пришло время подумать о возвращении на рынок. Потому что, если она продолжит в том же духе, она может на самом деле начать обдумывать одно из не очень тонких приглашений Уэса поиграть друг с другом в кости — и это перерастет в худшую идею в жизни. В истории.
Не произойдет. Никогда не случится.
Даже если она не ненавидела его, даже если он не был на семь лет младше ее, Уэс был неряшливым. Не в буквальном смысле. Приставив пистолет к ее голове, она могла признать, что на самом деле он довольно хорошо вымылся. На самом деле, очень хорошо. Когда он снял ковбойскую шляпу, стала видна копна грязно-светлых волос, которые, казалось, никогда не падали в одну и ту же сторону, янтарные глаза, в которых постоянно горели веселые огоньки, и обожаемая солнцем кожа, которая напоминала о фермерском загаре и техасских проселочных дорогах, и… что она делала? Писала текст для песни в стиле кантри-вестерн?
Привлекательность этого мужчины не была проблемой.
Настоящая проблема заключалась в том, что Уэс знал, что она не была идеальной, собранной и непринужденной. Она не обманула его, ни на секунду — и это было неприемлемо. Его осведомленность о ее недостатках была одной из главных причин, по которой Бетани было так трудно поверить, что он действительно заинтересован, а не просто развлекается с пожилой женщиной, которая могла прилично сыграть в игру "недотрога". Но действительно ли он хотел поймать ее? Из-за его непочтительности было так трудно сказать.
Ладно, значит, у него встал на нее, когда она прыгнула на него, чтобы избежать крысы. Разве сильный ветер не сделал бы двадцатитрехлетнего парня твердым?
Перестань думать об эрекции на репетиционном ужине твоей сестры.
— Джорджи, — выдохнула Бетани, наконец добравшись до сестры. При виде нее, разодетой в пух и прах, горячая влага снова наполнила ее веки, и она почти пожелала еще одного неуместного комментария от Уэса, прежде чем спохватилась. — Ты выглядишь волшебно.
— Ты имеешь к этому какое-то отношение? — Спросил Трэвис у ее локтя, как будто впал в оцепенение. — Как я должен высидеть трехчасовой ужин, когда она в таком виде?
Джорджи ткнула пальцем в своего жениха.
— Ты говоришь обо мне так, словно меня здесь нет.
— Тебя здесь нет. Ты — голограмма. Эта вера — единственное, что удержит мои руки подальше от тебя. — Трэвис провел рукой по лицу. — Мы можем перенести этот ужин, пожалуйста?
Не в силах скрыть самодовольство со своего лица, Бетани вклинилась между будущими женихом и невестой и повела их к столу, встав за сервировкой.
— Все, пожалуйста, займите свои места. — Она бросила взгляд на официанта-студента колледжа, и он наклонился вперед, наливая шампанское в бокалы каждого, один за другим. Когда последний бокал наполнил "Дом Периньон", она взяла свой и высоко подняла его. — Стивен должен сказать свое слово как шафер на приеме, так что будет только справедливо, если я сейчас внесу свои два цента.
Она фыркнула, стреляя игривыми глазами-кинжалами в своего старшего брата, который в основном выглядел смущенным, почему его усадили за три места от его жены.
