круглыми.
— Не помнишь? — он усмехнулся. — Ты напилась и разрыдалась. И рассказала все про экзамен, про отца, про преподавателя и про Муравьеву. Про то, какая ты неудачница, про то, что у тебя, считай, не было жизни...
— Не продолжай, — перебила Татьяна, покраснев, и от волнения начала поглощать кашу с еще большим аппетитом и еще большими порциями, будто хотела заесть стыд, будто он плавал как раз на дне желудка и его надлежало замуровать в чем-то тяжелом, наподобие каши с яблоком, без возможности выбраться. Но это не помогло.
Татьяна доела кашу и запила кофе. Напиток оказался на вкус горьковато-пряным, разбавленным корицей и кардамоном. Он был ровно такой крепости, которая требовалась, чтобы взбодриться от похмелья. Она впервые задумалась о времени и посмотрела на классические круглые часы, что висели над дверью в кухню. Они показывали половину первого.
— Я просто хотел сказать, что, возможно, какие-то вещи ты принимаешь серьезнее, чем нужно, — парень вгляделся в Татьянино лицо. — Твой отец — не истина в последней инстанции, как и преподаватель или Муравьева. Даже если он так в тебя верил, ты ему ничего не должна. Он сам вкладывал в тебя свою веру, без гарантий и процентов. Ты делаешь так, как можешь. Ты ведь изо всех сил старалась. А там уж как получилось. Может, балет, действительно, не твое. И еще не поздно над этим задуматься.
Татьяна молча пила кофе, хмуря тонкие брови. Бармен посмотрел со вниманием, ожидая реакции, но за утешающей речью ничего не последовало.
— Пока не решишь, что делать, можешь оставаться здесь, — спустя какое-то время сказал он. — У меня сегодня как раз выходной.
— Спасибо, — тихо ответила девушка, улыбнувшись.
Завтрак они докончили молча. Парень, попивая кофе, читал новостную ленту в телефоне, а Татьяна глядела в окно. За ним стояла чудесная погода. От недельных ливней и след простыл. Небо расцвело во всей синеве. Только на горизонте плавали остатки вчерашних грозных туч, отливая фиолетовым. Деревья, пробудившиеся от долгой зимы, уже цветущие и зеленеющие, шуршали ветками друг о друга. Высыхающие дороги поблескивали серебром. Окна отражали зенитное солнце, приносящее в город лето. На улице начиналась новая жизнь. Все готовилось цвести и пахнуть.
При такой погоде грех было страдать и плакать. Все призывало двигаться дальше. Татьяна желала бы только знать, в каком направлении. Сейчас ей даже домой путь был закрыт. К ее счастью, вчерашний бармен, абсолютно незнакомый человек, оказался добрым и даже порядочным. Девушка редко встречала такое бескорыстное отношение. Отец всегда учил, что все мужики козлы, что им нужно только одно, поэтому стоит ими пренебрегать, манипулировать и получать от них лишь необходимое, включая секс. Татьяна и до сих пор в это верила, ведь не имела никакого опыта близких отношений с противоположным полом.
Но вот первый ее опыт ночевки вне дома, наедине в квартире с незнакомым парнем, по крайней мере, пока проходил хорошо. Она чувствовала себя здесь в безопасности, как минимум, не чувствовала от него угрозы. Он даже не смотрел на нее сейчас, а с интересом читал новости, медленно допивая кофе. Он ее накормил, позволил здесь остаться и не попросил ничего взамен. Он не походил на козла. Хотя его почему-то бросила девушка. Девушки, наверное, просто так не бросают. Значит, он тоже был чем-то плох.
Татьяна внимательнее присмотрелась к бармену. Он показался еще красивее, чем вчера. Парень был спортивен и здоров. Имел гладкую и бледную кожу. Губы, четко очерченные линией, не толстые и не тонкие, могли бы прописать в стандарте мужской внешности, если бы такой составили. Вел он себя самым обычным образом. Даже умел готовить. Каша показалась Татьяне вкуснее всех яств на свете, но, скорее, ее критичность в этом плане притупилась диким голодом, ибо она не ела ничего со вчерашнего обеда.
Мысли прервал яркий экран смартфона, неожиданно оказавшийся перед глазами. На нем высвечивалась красочная картинка с бытовым юмористическим посылом. Татьяна улыбнулась. Такое случалось с каждым. Парень тоже улыбался. Потом заблокировал телефон и, сделав последний глоток кофе, поставил грязные пиалу и чашку в раковину.
— У нас самообслуживание, — предупредил он, указывая девушке на ее посуду.
— Я должна это помыть? — переспросила она.
— Ну, предполагается. Я, конечно, гостеприимный, но не настолько, — он оскалился во весь рот и принялся мыть всю ту посуду, что уже валялась в раковине.
Образ прекрасного рыцаря в розовых доспехах распылился перед Татьяной.
Хозяин предложил ей посмотреть какое-нибудь видео на своем смартфоне, пока он занят мойкой. Она немного опешила. Во-первых, это был чужой телефон (мало ли там могло прийти какое-нибудь личное сообщение со всплывающим уведомлением), во-вторых, она не знала, что смотреть. До этого она всегда выбирала либо мультики (ей почему-то нравилась анимация любого качества и содержания), либо видео про балет. Но про балет ей сейчас не хотелось даже слышать, а разглядывать детские картинки показалось постыдным, потому что подружки всегда над ней по этому поводу подтрунивали.
— Нет, я просто посижу, — девушка отвернулась к окну.
— Ну, как хочешь, а я посмотрю что-нибудь, раз ты не хочешь.
Он включил на полную громкость видео блогера, который вещал новости художественного мира. Татьяна в искусстве не разбиралась, но почему-то слушала и пыталась что-то понять, несмотря на обилие слэнга и специальных терминов. Слуху просто деваться было некуда. Громкость телефона заглушала спокойные обеденные шумы города, доносящиеся сквозь приоткрытое пластиковое окно.
Спустя полчаса парень уступил место перед раковиной непрошеной гостье. Татьяна редко занималась домашним бытом, отец облагородил ее от этого, но за его гостеприимность и радушие она решила, что не станет возникать и спокойно помоет за собой. Вокруг раковины все намокло. Девушка опасалась испачкать футболку, поэтому стояла в не очень удобной позе, слегка выпятив зад и наклонив корпус на сорок пять градусов. Такое расстояние показалось ей безопасным от брызг. С усилием сдерживая отвращение, она взяла уже рваную губку для посуды, в которой еще остались маленькие кусочки пищи — остатки с грязной посуды. Неизвестно, как долго эта посуда лежала в мойке и что это была за пища, но ничего не оставалось. Она сначала постирала саму губку, а затем вымыла ей тарелку. Дело оказалось несложным, ибо посуды было очень мало. Татьяна быстро справилась и в конце осталась довольна собой. Пальчики даже не сморщились от воды. Маникюр остался на ногтях таким же ровным и цельным.
После того, как вся посуда
