каплю их внимания.
Я росла с этими парнями всю свою жизнь. Наши родители дружили с тех пор, как они учились в школе, и мы продолжаем это наследие.
Когда вы являетесь детьми родителей, обладающих статусом богов, вы учитесь держаться вместе. Чтобы как-то противостоять давлению таких родителей.
Это одна из причин, почему мы близки по природе. В каком-то смысле, Реми и Крей ничем не отличаются от Лэна и Брэна.
Ладно, может быть, только Брэна. Лэн находится в своей собственной лиге.
Сесили закатывает глаза на драматический тон Реми.
— И что это может быть за несчастье?
— То, что никто из вас, девочки, не попросил меня подвезти до кампуса. Я даже припас все ваши любимые песни для поездки.
— Это потому, что мы прекрасно умеем водить машину, — говорит Сесили. —Кроме того, ты оставил без ответа сообщение, которое я тебе отправила.
— Moi? – мне? — Он отпускает меня, берет свой телефон и останавливается на месте. — Ни за что на свете... Крей, маленький засранец. Что ты сейчас сделал? Ты взломал мой телефон?
Мой кузен, который стоит по другую сторону от меня, пожимает плечами, но ничего не говорит.
Я поворачиваю голову и вижу телефон Реми, заполненный порнографическими картинками.
— Свинья, — говорю я себе под нос.
Сесили краснеет, и если бы здесь была Ава, она бы назвала ее ханжой, потому что в каком-то смысле так оно и есть. Сесили просто не очень хорошо относится к любым разговорам сексуального характера.
— Ты отвратителен, — говорит она Реми.
— Нет, это Крей. — Реми хватает моего кузена за воротник его рубашки-поло. — Это он взломал мой телефон и записал все это.
Выражение лица Крея остается невозмутимым.
— Доказательства?
— Я выбью всю дурь из твоей задницы, наглый ублюдок.
— Можешь попробовать.
— Я не могу в это поверить! — ворчит Реми. — Я усыновляю чудака под зонтиком моей светлости, а он пытается саботировать не только мой статус популярности, но и мое благородное имя. Я отрекусь от тебя, отпрыск! Не прибегай ко мне с поджатым хвостом, когда не сможешь самостоятельно выскользнуть из толпы.
— Я выживу.
Методичный, несколько безэмоциональный ответ Крея только еще больше разозлил Реми.
— Не пиши моей светлости, когда тебе скучно.
— Это ты так делаешь
Реми сужает глаза, затем ухмыляется.
— Я не буду прикрывать тебя, когда позвонят твои родители. Попробуй побороть это, отпрыск.
Сесили переплетает свою руку с рукой Крея.
— Не обращай на него внимания. У тебя есть мы.
— Эй!! Не кради моего приемного сына. — Реми отталкивает ее и осматривает Крея. — Самка пумы что-нибудь сделала с тобой, отпрыск? Скажи моей светлости, и я позабочусь о ней.
Мой кузен поднимает бровь.
— Я думал, ты отрекаешься от меня?
— Глупости. Если я отрекусь от тебя, как ты выживешь?
— Ты уверена, что не наоборот? — Сесили скрестила руки. — Твое внимание к Крейту — это метод, который ты используешь, чтобы чувствовать, что делаешь добро, так что это самообслуживание.
— Звонили из полиции ботаников и сказали, что ты слишком ботаник, чтобы кому-то понравиться.
— Уверен, что это не полиция мужских шлюх, которая сказала, что у тебя повышенный риск венерических заболеваний?
— Это говорит ханжа.
— Если ты думаешь, что это оскорбление, попробуй еще раз. По крайней мере, я не подвергаюсь риску заражения венерическими заболеваниями.
—Есть такая штука, называется презерватив. Слышал о таком? О, прости, забыл, что ты ханжа.
— Однажды он забыл воспользоваться презервативом, — говорит Крейтон, и мы все поворачиваемся к нему.
Реми закрыл его головой.
— Не выбалтывай секреты моей светлости, наглый ублюдок.
Сесили, как собака, нашедшая кость, бросается на Реми со злобностью воина.
Я смеюсь, или, точнее, выдавливаю смех, притворяясь, что счастлива больше, чем есть на самом деле. Притворяюсь, что эта сцена может помочь уменьшить хаос, бурлящий внутри меня.
В периферийном зрении мелькает черная точка, и я кручусь так быстро, что удивляюсь, как не споткнулась.
Это снова было там.
Я уверена, что кто-то смотрел на меня из тени, следя за каждым моим движением.
Тепло моего тела поднимается, и я потираю ладонью бок своих шорт. Один раз.
Дважды.
Мой телефон горит в кармане, и я не могу перестать думать о сообщении, полученном два дня назад.
Я отказалась думать о нем в тот момент, задвинула его на задний план и притворилась, что оно принадлежит к остальному багажу, который разрушает мою жизнь. Но я больше не думаю, что могу так поступать.
Дело уже не в Деве?
Или все намного хуже?
Разговоры в группе, в которой я нахожусь, начинают растворяться, превращаясь в белый шум. Мое зрение становится размытым.
Все расплывается.
Я даже не вижу своих пальцев.
Моя правая нога делает шаг назад, затем другая. Я отступаю, но не знаю, куда.
Или как.
Я уверен только в том, что мне нужно убираться отсюда.
Сейчас.
Я напишу ребятам позже и скажу, что почувствовала себя неважно. Хотя, возможно, мне нужно сменить эту отговорку, учитывая, что в последнее время я использовала ее довольно часто...
Сильная рука прижимается к моему рту, и я вскрикиваю, когда меня отбрасывает назад.
Единственный звук, который вырывается из меня, — это жуткий, приглушенный шум, переполненный отчаянием за жизнь.
Жестокая рука обхватывает мой рот, когда я ударяюсь спиной о стену. Мои глаза расширяются, когда встречаются с глазами психопата.
Они тусклые, безжизненные — совсем как две ночи назад.
Он говорит, его голос — мрачный шепот.
— Тебя трудно застать в одиночестве, Глиндон.
Глиндон
Дедушка однажды сказал мне, что будут времена, когда я буду чувствовать себя в такой ловушке, что выход покажется невозможным.
Я буду задыхаться.
Я буду чувствовать себя не в своей тарелке, как будто все стены смыкаются вокруг моего сердца.
Он сказал, что если я буду чувствовать себя так, то главное — сохранять спокойствие, не позволять страху просочиться внутрь.
Катастрофа может убить или не убить тебя, принцесса. Но страх перед ней точно тебя прикончит.
Я хотела бы иметь достаточно доступа к своему мозгу, чтобы использовать его для осмысления слов дедушки. Я бы хотела быть сильной, как он, дядя, папа или мама.
Если бы я не думал о том, как раствориться в стене или земле.
Или куда угодно, лишь бы не в
