Так что вот, пытаюсь сделать тебе одолжение.
Я с удивлением посмотрел на неё. На вид ей было лет двадцать пять. Ну, может, тридцать. Она что, баловалась наркотой в юности?
- Как там ты говорила, тебя зовут? - переспросил я.
- Вера. - сказала она.
Твою мать! Не может быть! Я слегка опешил от такого совпадения.
- А фамилия?
- О, госпади! - она закатила глаза. - Тебе зачем?
- Хочу загуглить, сколько тебе лет.
- Слушай, тебе никогда не говорили, что ты - полный придурок? - сказала она и внезапно рассмеялась. Приятно так, звонко.
- Да, постоянно только это и говорят, - я тоже глупо ухмыльнулся.
- Мне тридцать восемь. - с вызовом бросила она.
Я вытаращил глаза. Быть не может!
- Что? Не ожидал? - самодовольно сказала Вера.
- Да, я думал, тебе не меньше пятидесяти. – нарочито серьёзно сказал я.
- Эй, какого чёрта! - она замахнулась и ударила меня по плечу.
Мы вместе рассмеялись. Через некоторое время Вера встала со своего стула и начала собираться.
- Ты куда? - удивлённо спросил я.
- Я иду домой. - сказала она, складывая в сумочку вещи.
- А как же пробы?
- Ты всё равно невменяемый. Какой смысл? - она сморщила нос.
Я не ответил. И правда, какой?
- Я тебе дам ещё один шанс через неделю. - внезапно сказала она. - Сходи на сеанс к врачу, потом поговорим.
Она уже подошла к двери, нажала на ручку, но в последний момент остановилась.
- Если в следующий раз будешь такой же. - она закатила глаза и изобразила тупое выражение лица. - То я больше не приду. Будешь снимать свою историю без меня. Понял?
- Ты мне угрожаешь? - не веря своим ушам, спросил я.
- Да, так и есть. - сказала она и вышла за дверь.
С тех пор мы с Верой стали дружить. Периодически меня выбешивала её хамская манера вести беседу, которая совсем не вязалась с её почти ангельской внешностью. Девушка уверенно заявляла, что она так себя ведёт со мной только потому что, я - весьма неприятный человек. Хотя с остальными она общалась ничуть не лучше. Мне нравилось, что мы могли называть друг друга как угодно, вплоть до мата, но никто из нас не обижался.
Скрепя сердце, я всё же последовал её совету и договорился о встрече с психиатром. После нескольких сеансов я уже мог обходиться без наркотического допинга. Людмила выписала мне какие-то рецептурные успокоительные таблетки, которые по началу делали меня вечно сонным овощем. Но потом я к ним привык.
Когда у меня началась ломка, я просто лез на стену. Злобно думал, что доктор, за те деньги, что я ей платил, могла бы мне прописать что-нибудь позабористей. В такие ужасные дни я звонил Вере и молча слушал её надоедливый трёп о жизни, о шмотках и мужиках. После часовой болтовни ни о чём, она внезапно прерывалась и спрашивала меня:
- Ну что, полегчало?
- Немного. - признавался я.
- Прими таблетку и иди спать! - командовала она.
- Они ни хрена не помогают! - резко говорил я, ощущая противную дрожь во всём теле.
- Хватит ныть! - отрезала она. - Соберись уже! Завтра новую сцену снимаем.
Лёжа в кровати, я содрогался от ломоты в костях. Боль пронзала все части моего измученного тела. Но она не шла ни в какое сравнение с ужасающим холодом в душе. Перед глазами постоянно вставал образ заплаканной, измученной девочки в белом платье. Она раскачивалась из стороны в сторону, безумно крича. Я знал, что моё физическое состояние было своеобразной расплатой за прошлые грехи.
По совету доктора я больше не старался прятаться от собственных ошибок, но пытался принять их. Эта агония, эта адская мука, сковавшая моё тело, лишь подстёгивала мою внутреннюю тьму. Всю жизнь я пытался не обращать на неё внимание, спрятать её подальше, абстрагироваться. Но теперь, лёжа в одиночестве на мокрой от холодного пота постели, я, наконец, взглянул ей в лицо. Тьма моей души, будто расплавленное железо, просачивалась через поры горящей кожи. Капля за каплей она покидала меня.
Первым делом после того, как я пришёл в себя, опубликовал свой новый роман. Я не стал переписывать концовку, не стал ничего менять. Образ Киры в романе получился до дьявольского роковым. Возможно, я был несправедлив к ней. Но, чёрт возьми, у неё был целый месяц на то, чтобы высказать своё мнение! Но она предпочла этого не делать.
Я дописал сценарий достаточно быстро, прямо во время съёмок. По мере того, как я избавлялся от своей алкогольной и наркотической зависимости, моя работоспособность резко увеличивалась. Сеансы с психотерапевтом весьма помогали. Людмила всё больше задавала вопросы, которые, как мне по началу казалось, никуда не вели и только раздражали. Но, по мере нашего продвижения, я смог взглянуть на свою жизнь со стороны. Будто некая тёмная пелена спала с моих глаз, и я впервые в жизни видел причинно-следственные связи в своих сумасшедших поступках. И от этой ясности, от этих новых озарений, мои демоны начали потихоньку отступать.
Последнее, что мешало мне обеими ногами твёрдо вступить на путь трезвости, была моя ничуть не уменьшившаяся одержимость Кирой. Теперь я ещё чётче видел, насколько важным человеком она была для меня. Не переставал беспокоиться за её душевное и физическое состояние. Твёрдо решил, что больше никогда не посмею её побеспокоить, но просто не мог всё вот так оставить.
И тогда я впервые позвонил Лие. Сначала она долго и упорно меня игнорировала. Но после пары недель ежедневных звонков, я сообщил ей, что в случае её молчания, намерен вернуться в Нью Йорк и выяснить всё сам. Тогда она поддалась. До сих пор помню наш первый разговор.
- Ты просто придурок. - злобно сказала мне девушка. - Что тебе надо?
- Я хочу узнать, как она себя чувствует. - уже чувствовал приближение ярости, поэтому, вспомнив, совет доктора, сделал несколько глубоких вдохов. Потом встал и начал приседать.
- У неё всё прекрасно. - отрезала Лия.
- Давай, - начал я сбивчивым от частых приседаний голосом. - подробности.
- Какие?
- Чем она, - присел ещё два раза. - живёт?
- Ты чем там занимаешься? - удивлённо спросила девушка.
-
