Картер постучал, поправил под мышкой посылку. Подождал.
Макензи открыла дверь, полностью одетая, что принесло ему и облегчение, и разочарование. В одной руке она держала бокал вина, другой оперлась о дверь.
— Паркер попросила занести тебе по дороге. Я просто…
— Хорошо, спасибо. Заходи.
— Я только…
— Угощу тебя вином.
— Я за рулем, так что… — Но она уже удалялась в полумрак своей неповторимой, скользящей, сексуальной походкой.
— Я пью, как ты наверняка заметил. — Мак достала второй бокал, щедро плеснула в него из бутылки. — Ты же не хочешь, чтобы я пила в одиночестве, правда?
— Для этого я пришел поздновато.
Рассмеявшись, она сунула бокал в его руку.
— Так догоняй. Я выпила всего два. Нет, три. Кажется, я выпила три.
— Угу. Хорошо. — Если он не ошибся, то под легким кайфом бурлили гнев и огорчение. Он не стал пить. Протянул руку и включил свет на кухне. — Стемнело.
— Ну, да. Ты был сегодня так мил со своей сестрой. В некоторых семьях все такие милые. Я наблюдаю и поэтому замечаю. Я помню, что твоя семья была милой. Я не очень хорошо знала тебя и Шерри, но я помню. Милая семья. А моя — дерьмо.
— Как скажешь.
— А знаешь почему? Хочешь, расскажу, почему? У тебя есть сестра, так?
— Да. Даже две. Еще старшая. Может, лучше присядем?
— Две. Точно. Две. Еще и старшая. Никогда ее не видела. Значит, две родных сестры. А у меня? У меня одна. Нет, один. Нет, не так. Одно из двух половинок. Полсестры, полбрата — от каждого родителя, — так что вместе получается одно. А с отчимами и мачехами я вообще со счета сбилась. Они приходят и уходят, уходят и приходят, потому что у моих родителей — не успеешь оглянуться — новые семьи. — Мак отхлебнула вина. — Держу пари, у вас был семейный рождественский ужин?
— Да, мы…
— А знаешь, что делала я?
Ладно, он понял. Это не беседа. Монолог. А он, Картер — отражатель звука.
— Нет.
— Мой отец… где-то там. Может, в Вэйле. — Мак сосредоточенно нахмурилась. — Или в Швейцарии. С третьей женой и их сыном. В общем, отец не считается. Хотя он прислал мне до нелепости дорогой браслет… и вовсе не из чувства вины или особой отцовской любви, чего в нем никогда не замечалось. А просто потому, что, владея с младенчества трастовым фондом, он привык сорить деньгами.
Мак замолчала, нахмурилась еще больше и отхлебнула еще вина.
— Так на чем я остановилась?
— Рождество.
— Верно, точно. Мое семейное Рождество. Я нанесла визит вежливости матери и Элоизе — это моя сводная сестра — двадцать третьего, поскольку ни одна из нас не жаждет провести Рождество в семейном кругу. В нашем случае никаких рождественских гусей. Обменялись подарками, выпили, пожелали друг другу счастья и разбежались.
Мак горько улыбнулась.
— Мы не пели рождественских гимнов у рояля. Если честно, Эл сбежала еще раньше меня… к друзьям. Не могу винить ее. Моя мать может довести до пьянства. Видишь? — Она подняла свой бокал.
— Вижу. Пойдем прогуляемся.
— Что? Зачем?
— А почему бы и нет? Снег пошел. — Картер непринужденно вынул бокал из ее пальцев, поставил его на кухонный стол рядом со своим, нетронутым. — Я люблю гулять в снег. Эй, вон твое пальто.
Мак хмуро следила, как Картер идет за пальто, возвращается. Послушно сунула руки в рукава.
— Я не пьяна. Пока. И вообще, почему женщина не может напиться от жалости к себе в своем собственном доме, если ей хочется?
— Конечно, может. У тебя есть шапка?
Мак порылась в кармане пальто, вытащила ярко-зеленую шапочку.
— Только не подумай, что я каждый вечер напиваюсь и все такое.
— Я уверен, что ты не замешана ни в чем подобном. — Картер натянул на нее шапку, обмотал шею шарфом, застегнул пальто. — Отлично. — Он взял Мак под руку, вывел из дома.
Мак зашипела сквозь стиснутые зубы, вдохнув холодный воздух, но Картер крепко держал ее. На всякий случай.
— В тепле лучше, — пробормотала она и попыталась вывернуться, но он просто зашагал дальше.
— Я люблю, когда ночью идет снег. Правда, сейчас еще не ночь, но похоже. Я люблю смотреть из окна. Белое на черном.
— Мы не смотрим из окна. Мы находимся прямо в центре этого чертового холода.
Картер только улыбался и шел по дорожке. Сколько же здесь таких тропок? И все были тщательно расчищены, пока не покрылись тонким пушистым налетом.
— Кто все это разгребает?
— Что?
— Снег, Макензи.
— Мы. Или рекрутируем Дела, или его приятеля Джека. Иногда платим каким-нибудь подросткам. Когда как. Снег надо убирать. У нас же бизнес, необходимо поддерживать имидж. Для парковки нанимаем снегоуборщик.
— Много работы с таким поместьем и таким многогранным бизнесом.
— Все это части единого целого. И еще это наш дом, поэтому мы… О, ты меняешь тему. — Мак прищурилась, посмотрела на него исподлобья. — Я не дура, просто немножко пьяная.
— Причина?
— Моя отвратительная семейка. На чем я остановилась?
— Кажется, на Рождестве и на способности твоей мамы довести до пьянства.
— Точно. Вот как получилось в этот раз. Она порвала со своим последним парнем. Я неспроста говорю парень, поскольку, когда дело касается мужчин, отношений, браков, она мыслит, как несовершеннолетняя девица. В общем, сплошной театр, и, разумеется, ей необходим курорт, чтобы прийти в себя после тяжких испытаний, снять стресс и склеить разбитое сердце. Чушь собачья, но она в это верит. А поскольку в ее кармане и десятка не задерживается дольше пяти минут, она считает, что я должна оплатить ее расходы. Три тысячи.
— Ты должна дать своей матери три тысячи долларов, потому что она порвала со своим парнем и хочет отправиться на курорт?
— А если бы ей понадобилась операция, я бросила бы ее умирать? — Пытаясь объяснить тактику материнской атаки, Мак замахала руками. — Нет, нет, в этот раз она говорила не так. Если бы ее выбросили из дома на улицу. У нее целая коллекция подобных сравнений. А, может, она сказала и то, и другое. Я не очень отчетливо помню. Ах да, я должна дать ей эти деньги. Поправка. Я выложу эти деньги, потому что иначе она будет долбить меня до тех пор, пока я все равно их не выложу, поэтому лучше заплатить сразу. Вот я и выпила. Я всегда уступаю, а потом трясусь от злости и отвращения.
— Конечно, это не мое дело, но, может, если бы ты твердо отказала, ей пришлось бы отстать от тебя? Ведь если ты все время соглашаешься, с чего бы ей останавливаться?
— Я знаю. — Мак ткнула его в грудь. — Разумеется, я это знаю, но она упорная, и я просто хочу от нее избавиться. И все думаю, почему бы ей не выйти снова замуж — за счастливчика номер четыре — и уехать куда-нибудь? Далеко, далеко, далеко. Например, в Бирму. Эффектно исчезнуть, как мой отец. И очень редко выскакивать чертиком из табакерки. Может, она познакомится с кем-нибудь на курорте. У бассейна за стаканом с морковным соком или еще чем. Влюбиться — это для нее все равно, что купить новые туфли. Нет, еще легче. Пусть она влюбится, уедет в Бирму и оставит меня в покое.
