Ну, дед, никогда тебе этого не прощу, - мам, не волнуйся. Я в норме, ложусь спать.
Быстро прощаюсь, пока меня не вычислили и смотрю в навигатор. Ехать осталось всего минут десять. Это хоть как-то успокаивает. А то эта непонятная боль в пояснице сеет в моей душе панику, ну не могу же я родить раньше времени, если врач заверил, что две недели у меня еще точно есть. Завожу двигатель и снова врубаю радио. Не буду себя накручивать раньше времени.
Несмотря на ужасную погоду мне вовремя удается разглядеть нужный указатель, и я сворачиваю с дороги. Наконец-то. Только здесь меня поджидает еще одна проблема. Дорога-то не расчищена. Последним человеком, кто сюда сворачивал три дня назад, видимо, и был мой дед.
Начинаю уговаривать свою машинку не подвести меня в последний момент, сбавляю скорость и внимательнее вглядываюсь в темную заснеженную даль. Видимо, мои молитвы были услышаны, потому что до ворот дома я доезжаю без проблем.
С облегчением замечаю, что в окне в гостиной горит свет. Тусклый, неприметный, словно от камина, но он горит. С трудом выползаю из машины и, игнорируя боль в пояснице, пробираюсь к дому. Сначала со сбрендившим стариком разберусь, потом начну думать о себе.
К моему огромному изумлению, ворота не заперты. Мой чокнутый родственник еще и совершенно бесстрашный. Ну, правильно, кто в здравом уме захочет с ним связываться? Только я. Пробираюсь в своих коротеньких сапожках по сугробам и морщусь от того, что внутрь попадает снег. Забегаю на крыльцо, отряхиваюсь и дергаю дверь.
Она тоже без проблем поддается, а я уже просто перестаю удивляться. Забегаю в дом и просто столбенею от увиденного.
Мой дед сидит в своем любимом кресле-качалке, укрытый теплым клетчатым пледом, и курит свою любимую трубку. Абсолютно здоровый, невредимый и на все сто процентов довольный жизнью. Да твою же мать!
- Дед, какого хрена? – все цензурные слова, как и мое терпение, давно уже приказали долго жить.
- Какого хрена что? Сижу в своем кресле и курю трубку? – скрипит своим бесячим голосом.
- Какого хрена ты уехал и ничего никому не сказал?
- Я взрослый человек, Вероника.
- Я тоже всегда так думала, - кричу, потому что эмоции бьют через край. Я уже в голове себе таких ужасов нарисовала, а он тут жизнью и свежим воздухом наслаждается в одиночестве.
- Что ты здесь делаешь? – его густые брови съезжаются в кучу и я наконец-то вижу на его лице хоть какие-то эмоции. Пожалуй, сейчас их можно охарактеризовать, как удивление с некоторой долей растерянности.
- А ты? – резко перевожу стрелки, неготовая признать, что я просто переживала за него.
- Я приехал подумать. У меня незапланированный отпуск. Теперь твоя очередь, что здесь делаешь ты?
Меня простреливает острой болью так, что я резко сгибаюсь пополам.
- Ну и как, подумал, черт возьми? – со злостью выплевываю, а когда он кивает в ответ, со стоном добавляю, - хорошо, потому что кажется я рожаю.
* * *
Дед мигом вскакивает со своего кресла и так же быстро оказывается рядом со мной.
- Вероника, ты это брось. Не вздумай, говорю, - начинает командовать в своей любимой властной манере.
- Напомни-ка мне, - выдыхаю со стоном, - я когда-нибудь в жизни тебя слушалась? Ну, так вот и сейчас не собираюсь.
Быстро перевожу дыхание и с трудом выпрямляюсь.
- Это необратимый процесс. Как лавина, понимаешь?
- Зачем ты приехала сюда рожать? – выпячивает глаза и орет на меня еще громче. Кажется, до него доходит весь кошмар ситуации.
- Я не рожать сюда ехала, - так же громко кричу в ответ, - я за тебя, дурака старого переживала. Думала, что ты и правда собрался на тот свет.
После этой фразы лицо деда смягчается и градус злости ощутимо снижается.
- Хорошо, говори, что делать будем. Погода за окном такая, что нам отсюда только чудом можно выбраться. Может, мужу твоему позвоним?
- Нет, - сразу обрубаю эту идею, - он мне голову оторвет потом. Они все думают, что я давно уже дома сплю.
- Мать твою, Вероника, подкинула мне головную боль. С каким роддомом у тебя договор заключен?
Вижу, что дед уже справился с шоком и начал думать. Это хорошо, потому что я думать сейчас не способна.
- В машине сумка, там лежат все документы, - выдавливаю из себя и снова сгибаюсь пополам. Мне кажется или у меня как-то слишком быстро идет процесс. Я же первый раз рожаю. Так не должно быть.
Пока я засекаю время и соображаю, какой период у меня между схватками, в доме снова появляется дед. В одной руке у него документы из моей сумки в другой телефон.
- Узнаешь мне, кто дежурит в этом роддоме и сразу отчитаешься. У тебя десять минут.
В этот момент я начинаю выразительно стонать, и дед резко меняет свое мнение.
- Пять, Артур! У тебя пять минут. Еще сразу выясни, в каком роддоме нашего города лучшие врачи. Хоть из-под земли мне всех их достань. Они должны будут встретить нас сразу на улице. Облажаешься, я тебя в цемент закатаю. Все, отбой.
Он сбрасывает звонок и снова подскакивает ко мне.
- Я твою машину уже там еле откопал. Ну и день ты выбрала, чтобы родить, Ника.
- Давай, ты все это потом своей правнучке выскажешь, когда она родится. И поехали уже.
- Нужно дождаться звонка от моего помощника, он выяснит, в какой роддом лучше ехать. Ты держись здесь, а я пойду пока в гараж, транспорт для нас подготовлю.
- У меня уже заключен договор с роддомом, зачем искать что-то еще?
- Потому что нам нужен лучший, Вероника. Я сдам тебя из рук в руки врачам, только тогда, когда полностью буду уверен в их компетентности.
- Тогда давай ускоримся, дед. Чую, долго я не продержусь.
Дед снова куда-то убегает, а я опираюсь об стену и пытаюсь дышать, как учили на курсах. Что же мне дома-то не сиделось сегодня, а?
- Все готово, поехали, - снова появляется передо мной уже полностью одетый.
- На чем поехали? – уточняю с подозрением, потому что дед стоит передо мной в горнолыжном костюме.
- На снегоходе, я его уже из гаража выгнал. Плед только возьмем, чтобы тебя не заморозить.
- Ты совсем свихнулся на старости лет? Мне даже близко не усидеть
