касаются обнаженной кожи на моей спине, вызывая мелкую дрожь удовольствия, которая пробегает по позвоночнику. Я украдкой смотрю на него, и вижу, что он свободной рукой что-то набирает на телефоне, не обращая внимания на то, что его прикосновения делают со мной.
Мы заходим в дом, где нас встречает мужчина в джинсах и простой черной футболке, в наплечной кобуре с двумя пистолетами. Рука Драго соскальзывает с моей спины, кончики его пальцев при этом задевают мою обнаженную плоть. Это всего лишь легкое прикосновение, в одно мгновение оно есть, а в следующее исчезает, но я все еще чувствую, что горю в том месте, где его ласка скользила по моей коже.
Мужчина с кобурой кивает Драго и забирает его куртку, а затем помогает мне снять мою. Рука моего мужа обхватывает запястье парня, прежде чем он успевает дотянуться до моего искусственного меха.
— Не прикасайся к моей жене, — говорит Драго по-сербски. Его тон спокоен, но хватка, которую он сжимает на запястье мужчины, усиливается. — Проследи, чтобы все в доме это знали.
Парень замирает и нервно моргает.
Когда Драго поворачивается ко мне и помогает снять желтую куртку, я делаю вид, что не понимаю, ожидая, что он объяснит то, что только что произошло. Но он этого не делает, а просто передает куртку мужчине, который теперь сосредоточенно смотрит в пол. Драго снова кладет руку мне на поясницу и ведет меня через фойе.
Мы идем к двойным деревянным дверям, за массивной рамой которых, кажется, слышна веселая и шумная возня. По мере нашего приближения голоса превращаются в какофонию — десятки людей борются за право вести самый громкий разговор. Как только мы переступаем порог, все звуки стихают, и на огромную столовую, словно покрывало, опускается тишина. Я останавливаюсь на полпути и оглядываю длинный стол, за которым сидят не менее сорока человек. Большинство из них — мужчины, одетые более или менее непринужденно, но все они носят на плече кобуру с одним или двумя пистолетами. И все до единого смотрят на меня.
— Это Сиенна, — говорит Драго и направляет меня к трем пустым стульям во главе стола. Он останавливается и протягивает мне один из них, стоящий справа от почетного места хозяина. Не успеваю я занять место, как в комнате раздается грохот нескольких десятков стульев по полу: все вокруг встают.
— Эм… что происходит? — бормочу я и косо смотрю на Драго.
— Садись.
Я опускаюсь на стул. Драго занимает место во главе стола, а все остальные садятся обратно.
Я поворачиваюсь лицом к мужу и шепотом спрашиваю:
— Здесь есть скрытая камера?
Драго переводит взгляд с моего рта на глаза, уголок его губ приподнимается.
— Нет.
Дверь в другом конце комнаты распахивается, и в комнату входит Живка в сопровождении четырех женщин и двух мужчин. Они вносят огромные тарелки с едой, ставят их на обеденный стол и возвращаются, как я понимаю, на кухню. Через несколько минут они возвращаются с салатами и хлебом. Когда они заканчивают, Живка садится слева от Драго, а остальные обслуживающий персонал занимает оставшиеся свободные стулья вокруг стола. Все выжидающе смотрят на Драго. Он кивает. Болтовня возобновляется, люди начинают накладывать еду из больших сервировочных блюд в свои тарелки. Я несколько раз моргаю, глядя на эту странную сцену, затем пожимаю плечами и беру ближайшую ко мне тарелку с салатом.
Вокруг раздаются смех и громкие разговоры, а я исподтишка наблюдаю за своей молодой женой. Кроме Кевы, я не представил ее никому из своих людей, и сделал это специально, чтобы увидеть ее реакцию. Я ожидал, что ей будет неловко. Даже испугается. Видимо, мне придется изменить свои предположения, потому что с самого начала трапезы она радостно болтала без умолку с Еленой, женой Йована. Судя по тому, что мне удалось уловить, они обсуждают какую-то книгу.
Мне сложнее всего воспринимать высокие звуки. У Сиенны умеренно высокий голос, поэтому мне трудно уловить его смысл, когда она говорит, даже если нет других слуховых отвлекающих факторов. Я слышу, как она разговаривает, но пропускаю слишком много слов. Когда в одной комнате одновременно разговаривает так много людей, фоновый шум делает ее слышимость невозможной. А поскольку она повернута к Елене, я даже не могу прочитать по ее губам.
Я беру ее подбородок между большим и указательным пальцами, поворачивая ее к себе лицом. Все, кто живет в этом доме, знают о моем ситуации, поэтому они обязательно смотрят на меня, когда разговаривают со мной. Не знаю, почему я до сих пор не рассказал Сиенне о своей потере слуха, но она скоро узнает.
— Уже завела друзей? — спрашиваю я.
— Похоже на то. — Ее губы растягиваются в улыбке. — Ты что-то имеешь против этого?
У нее удивительно греховный рот, и то, как он изгибается, когда она говорит, вызывает у меня желание взять ее нижнюю губу между зубами и прикусить ее.
— Нет. Не имею.
Люди начинают вставать из-за стола, каждый берет свою тарелку и несет ее на кухню. Сиенна наблюдает за ними с изумлением в глазах, затем опускает взгляд на свою пустую тарелку и тянется к ней. Я беру ее за руку, убирая ее с тарелки и возвращая на стол, но не отпускаю.
— Думаю, тебе нужно объяснить мне, какие правила у вас здесь действуют. — Она ухмыляется, делая вид, что не замечает, что я все еще держу ее за руку.
— Какие правила?
— Люди сами убирают свои тарелки. Разве персонал этого не делает? И почему на ужине все были вооружены? — Она бросает быстрый взгляд на наши соединенные руки, затем снова переводит взгляд на меня.
— В доме семь женщин и двое мужчин, которые занимаются уборкой, готовят еду, следят за территорией. Но это не персонал. Просто это то, чем они здесь занимаются. — Я протягиваю руку и перебрасываю прядь ее волос через плечо. — А когда мы заканчиваем трапезу, мы все относим свои тарелки на кухню, чтобы облегчить им работу.
— Им за это не платят?
— Платят. Но мы все равно забираем свои тарелки, чтобы выразить им свое уважение и признательность. Что касается твоего второго вопроса — мы любим быть готовыми.
— К чему?
— Ко всему.
— Разве у тебя нет охраны?
— Каждый мужчина в нашем доме — отличный стрелок. Все мы являемся частью службы безопасности. — Я наклоняюсь вперед и кладу руку ей на шею. — Тебе нечего бояться, пока ты в моем доме, mila.
Она сужает глаза.
— Меня зовут Сиенна. Не Мила.
— Знаю. — Я притягиваю ее ближе, пока наши губы почти
