принятые мной неправильные решения. За все…и закончить бы «нас», сжечь, отложить и забыть, но я не могу.
Я обнимаю ее крепче и молюсь, чтобы она никогда не узнала о том, что я сделал…
26; Макс
— Да… — наконец подтверждаю, доставая сигарету уже для себя, — Я слышал.
— Наверно, она была талантливее меня…
Зажигаю и предпочитаю не комментировать, потому что да, была. Хотя и нет на самом то деле градации таланта, есть лишь градация решимости и целеустремленности. Лили это не понять, к сожалению. Она слишком боится провала…
— Ты помнишь Мексику? — вдруг выдает, и я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.
Вот при чем здесь Мексика, твою мать?! Лили улыбается. Для нее, видимо, при чем.
— Помнишь, не ври мне, что забыл наши каникулы…
— Я уже отвечал на этот вопрос. Не один раз. Я все помню.
— Тебе неприятно вспоминать?
— Третий брат?
— Почему ты не хочешь говорить об этом?
— Третий брат?
— Макс…
— Лилиана, — твердо перебиваю ее, строго смотря в глаза, — Третий брат или я ухожу.
Лили не нравится, что не отвечаю. Она поджимает губы, но идет на поводу, как собачка за косточкой на веревке, кивает.
— Его зовут Маркус. Он достаточно спокойный, любит технику. Ловушки.
— В смысле…
— В том самом смысле. Его хлебом не корми, дай поковыряться в чем-то, что-то смастерить. Обычно это адские механизмы…
— И четвертый — Элай.
— Элайджа, да. Он любит драться. И ножи. Пистолеты не признает, зато руками махать — хлебом не корми.
— То есть у каждого что-то свое?
— Ну так всегда и бывает. Арн — владеет пистолетами, как своими собственными руками. Богдан — химик. Маркус — техник. Элай — холодное оружие и рукопашка. Они в этом идеальны, Макс, а вы…без обид, но у вас нет никакой подготовки.
— Это…
— …Так. Это так, Макс. И еще кое что, что ты должен понимать…Их воспитывали иначе, чем обычных людей. Если для обычных убить кого-то — это что-то ужасное, для них больше обыденное. Они спокойно спустят курок или перережут горло. Вы — нет. Сомневаешься? Вспомни тот момент с Ревцовым, и скажи мне только правду, ты смог бы его убить?
Да. В моей голове слово загорается, как самая яркая лампочка всех времен и народов, потому что да. Смог бы. Не спусти он курок сам, я бы это сделал. Потому что он тронул мое. Потому что напугал мое. Потому что если бы я оставил его жить, она всегда бы боялась. Оглядывалась. Просыпалась от кошмаров. Я этого не мог допустить, и был готов убить, клянусь, и не пожалел бы ни на грамм, просто не успел.
Как показала практика, я вообще много чего не успел…
— Кем была она?
Вдруг спрашиваю, и Лили резко замолкает. Она долго на меня смотрит, но я не отвечаю. Предпочитаю как и много раз до этого, изучать жадные языки пламени. Они меня напоминают, если честно, я ведь с такой же жадностью собираю по крупицам все, что связано с ней. Я хочу знать. Хочу разобраться. Хочу…
— Она — прирожденный стратег, — тихо удовлетворяет мое любопытство Лили, а потом явно закатывает глаза и даже фыркает, — Она не умела особо драться, ножи и пистолеты — тоже не совсем. Остальное вообще не ее история, но стратегия…Она с самого детства такой была. Сидела молча, наблюдала, а потом все происходило так, как она хочет. Амелия чувствовала людей, понимаешь? Она знает что и кто, как скажет, что сделает, куда посмотрит. Это меня всегда пугало, если честно, а остальных вводило в какой-то нездоровый восторг. Так и вижу, как после ее очередного фокуса, Хан сидит и в ладоши хлопает, как придурок, приговаривая: вся в отца, ой! Ну вся в него!
— Я это тоже слышал. Это так?
— Похоже на то. Говорят, что ее отец таким был. Даже Ирис это часто говорила, мол, она похожа на него больше всех ее детей. Не знаю насколько внешне, но по характеру точно. Он был таким же. Молчаливый, себе на уме, умел подмечать детали. Умный…
— А кто ее отец?
Лили молчит. Тогда я наконец поворачиваю к ней голову и приподнимаю брови.
— Ну? Кто ее отец?
— Я не знаю.
Это приводит меня в некий ступор, и я выгибаю бровь. В смысле?! Ты серьезно?! Лили будто читает мой взгляд, усмехается, зло так, с душой, полной черной, липкой, словно мазута, ненависти. Кивает.
— Знаю о чем ты думаешь, но это правда. Я этого не знаю. Ирис бережно охраняла секрет своего мужа, вплоть до его внешности. Нигде не было даже фотографии.
— Ты злишься?
— Нет, с чего бы? — врет, дергая плечами, — Она мне не доверяла. В конце концов, кто я, чтобы заслужить это самое доверие, да? Всего лишь подкидыш под ее резные, королевские двери…
— Ты злишься.
— А ты бы не злился, только честно? — тихо спрашивает, поднимая глаза, — Все, что я тебе сейчас говорю — это лишь плоды моего наблюдения. Я на самом то деле ничего почти и не знаю, если не считать того, что они действительно опасны. А они — моя семья. Точнее, я так думала. Долго. Упорно. А сейчас выясняется, что это не так…
— Потому что ты не посвящена в какие-то детали? Брось. Это не показатель.
— Знаешь, что смешно? — неожиданно улыбается она, подкладывая руку под голову, — Вы мне гораздо ближе, чем они.
Я вскидываю брови, она в ответ пару раз кивает.
— Да-да, не смотри так. И это просто фантастическая дурость, разве нет? Меня же ненавидят в этом доме. Каждый. А вы мне больше семья, чем моя семья…
Брови не опускаются. Я все также удивлен подобным заявлением, а она вдруг накидывает еще сверху, только шепотом.
— Когда она наставила на тебя пистолет, я думала, что она тебя убьет…И это было хуже всего. Никогда больше тебя не увидеть…
М-да. Ты серьезно, родная?
There's a fire starting in my heart,
Reaching a fever pitch and it's bringing me out the dark
Finally, I can see you crystal clear.
Go 'head and sell me out and I'll lay your shit bare.
See how I leave with every piece of you
Don't underestimate the things that I will do.
The scars of your love remind me of us.
They keep me thinking that we almost had it all
The scars of your love, they leave me breathless
I can't help feeling…
We could
