мне в постели, завершив начатое мной. Я вижу этот голод на его лице, толчок похоти, и я также вижу момент, когда он восстанавливает контроль над собой, тяжело сглатывая, когда делает шаг назад.
Мое лицо пылает жаром. Я понимаю, что покраснела так сильно, как никогда в жизни, когда отдергиваю руку от своей киски, чувствуя, как горячие, смущенные слезы наворачиваются на уголки глаз, и натягиваю одеяло до подбородка, прижимаясь к подушкам, пытаясь вернуть самообладание и придумать буквально любое оправдание тому, что я только что делала.
— Не стоит смущаться, — говорит Левин, хотя и не совсем встречает мой взгляд. Он наклонился в сторону от меня, похоже, его очень интересует потертый кофейник на шатком комоде у стены. У меня есть глубокое, жгучее подозрение, что он пытается спрятать эрекцию под полотенцем. Если он даст мне понять, что возбужден, это только еще больше усложнит ситуацию. — Но нам действительно нужно одеться и двигаться. Здесь мы не должны оставаться надолго.
— Одеться во что? — Это первое, что приходит мне на ум, и слова вырываются неуклюже, пока я смотрю на него, все еще с болью осознавая, насколько я мокрая и возбуждение пульсирует в моих венах. Мне кажется, что моя кожа слишком мала для моего тела, что я не могу дышать, и мне трудно сформировать какие-либо мысли, которые не были бы связаны с обнаженным телом Левина на моем.
Он кивает в сторону бумажного пакета, лежащего рядом с комодом.
— Я сходил и купил нам кое-что в магазине неподалеку. Вещи не очень хорошие, и я не хотел оставлять тебя одну, но нам нужна была одежда. Я пошел и вернулся так быстро, как только смог.
Я тупо смотрю на него, пытаясь понять, что он ушел и вернулся, пока я еще спала, погруженная в развратные сны о нем и о том, что случилось на пляже, а я даже не заметила.
— Я…
После этого ничего не выходит, и Левин тоже ничего не говорит. Я вижу, как его рука незаметно движется к паху, словно пытаясь ослабить упрямую эрекцию, надавливая, как будто он пытается заставить ее исчезнуть.
— Ты делал это в душе? — Вопрос вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, подстегиваемая внезапным образом Левина с рукой на члене, но без полотенца и под горячими струями воды, стекающими по каждому мускулу на его впечатляюще натренированном теле. — Тоже что и я…
— Нет. — Его голос резкий и отрывистый, но я слышу в нем нотки сильного возбуждения. Я слышала это в его голосе слишком много раз, чтобы не знать, как это звучит, и я с болью осознаю, что это своего рода близость. Теперь я знаю о Левине Волкове то, как он звучит, когда возбужден, когда пытается сохранить самообладание, и я никогда не смогу этого не заметить.
Более того, я чертовски уверена, что этот звук будет сопровождать меня до самой могилы.
Желание пульсирует во мне, путая мои мысли, мой мозг и весь мой здравый смысл. Это единственное оправдание для слов, которые продолжают вылетать из моего рта.
— Мы могли бы просто смотреть, друг на друга делая это. Снять напряжение. — Я чувствую, как мое лицо снова раскраснелось от этого предложения, и не могу поверить, что я вообще это сказала. Я никогда в жизни не была такой смелой, когда дело касалось секса, даже несколько дней назад, когда я думала, что умру девственницей, застряв на пляже. Я убедила Левина, но не была настолько смелой.
Его брови взлетают вверх, и он немного поворачивается ко мне, хотя его бедра все так же резко отклоняются в сторону.
— Если в этом нет ничего постыдного, — продолжаю я, щеки мои пылают, но я полна решимости сказать все, что у меня на уме, раз уж я зашла так далеко. — Тогда я хочу закончить, прежде чем мы куда-то пойдем.
Я никогда не видела Левина таким застигнутым врасплох, как в этот момент. Он молча смотрит на меня долгую секунду. Я вижу, как дергается полотенце, как под ним топорщится его член, явно гораздо более благосклонный к этой идее, чем сам Левин.
— Ты ведешь себя ужасно нагло для девушки, которая была девственницей меньше недели назад, — хрипло говорит Левин, но я вижу, как его глаза скользят по моему телу, все еще полностью скрытому под одеялами. В тот же миг я понимаю, что он помнит, как я выгляжу без одежды, и отмечает каждый сантиметр обнаженной плоти, с которой у него еще не было шанса познакомиться. Я вижу, что его самообладание колеблется.
Я запрокидываю голову, глядя ему в лицо, сердце колотится в груди, а желание выходит из-под контроля. Я сжимаю бедра, глядя на великолепного мужчину, стоящего напротив меня, и чувствую, что говорю не я, а кто-то другой:
— Может быть, я поняла, что жизнь слишком коротка, чтобы зацикливаться на том, что я должна или не должна делать, — говорю я ему с укором. А затем, прежде чем я успеваю остановить себя или отговорить, я откидываю одеяло, позволяя ему увидеть меня в одном лишь халате.
Левин напрягается. Я вижу это по тому, как расправляются его плечи, как напрягаются мышцы, а его взгляд опускается между моих бедер, прежде чем он успевает остановить себя. Я вижу, как он тяжело сглатывает, как через секунду его глаза снова поднимаются, но я вижу борьбу в каждом дюйме его тела.
— Ты можешь уйти, если хочешь, — вызывающе говорю я ему, моя рука снова скользит между бедер, и я вижу, как расширяются его глаза.
Он не думал, что я действительно собираюсь это сделать. Что-то в этом осознании придает мне мужества, чтобы продолжать.
— Но я хочу закончить то, что начала раньше. Тебе решать, останешься ты или уйдешь.
Левин застывает на месте, когда мои пальцы находят мой клитор и начинают двигаться медленными круговыми движениями, которые были так приятны раньше. Я не даю ему полного обзора, халат все еще достаточно закрыт, чтобы он мог видеть только тени и движения. И все же у меня есть ощущение, что это может быть даже более мучительно возбуждающим, чем если бы я сбросила халат и широко раздвинула ноги для его удовольствия. Я и так знаю, что он представляет себе, как это выглядит, пока я перебираю пальцами свой клитор, все ближе и ближе к краю, когда ощущения распространяются по мне, усиливаясь с каждым движением пальцев по чувствительной, пульсирующей плоти.
— Хочешь узнать, о чем я фантазировала раньше? — Хрипло спрашиваю я, и челюсть
