Левина снова сжимается. Он не произносит ни слова, ни "да", ни "нет", и я чувствую, как меня захлестывает новый поток возбуждения, а мои бедра выгибаются вверх навстречу моим прикосновениям. — Я думала о нас на пляже, — шепчу я, а пальцы быстрее поглаживают мой клитор. — Я думала о том, как хорош твой рот, прямо здесь… — Мои бедра снова дергаются вверх, подчеркивая то, что я имею в виду. — Как хорош был твой язык, когда ты заставил меня кончить…
Я с трудом могу поверить в то, что говорю, что у меня хватает наглости делать это. Я не знаю, откуда это исходит, но я вижу, как это на него действует. Я вижу, как краснеет его горло, окрашивая кусочки неровной кожи. Я вижу, как он тяжело сглатывает, как его руки крепко сжимают край комода, как он наблюдает за мной, явно не в силах отвести взгляд.
— Это так приятно. — Я вздрагиваю, тихонько стону, когда очередной толчок удовольствия захлестывает меня. — Тебе тоже стоит это сделать. Я хочу посмотреть, как ты…
Левин вдыхает, его взгляд по-прежнему прикован ко мне, но он просто качает головой, все еще держась за край комода. Я вижу, что он мысленно уговаривает себя уйти, прекратить это, но не может. Он застыл, и единственное, чего я хочу, — чтобы он подошел и присоединился ко мне, хотя я знаю, что он этого не сделает.
— Тебе было так хорошо во мне, — шепчу я, а мои пальцы движутся все быстрее, подталкивая меня так близко… так близко. Меня захлестывает возбуждение, я настолько мокрая, что мне трудно добиться фрикций, но это неважно. Я кончу в любую секунду. — Ты такой большой, толстый и твердый, такой чертовски идеальный, и я думала о том, как сильно хочу почувствовать тебя снова, как сильно хочу, чтобы ты заполнил меня и заставил выкрикивать твое имя, пока я…
Его глаза темнеют, и я вижу, как его член подрагивает под полотенцем, каждый дюйм его тела напряжен от возбуждения. Он явно борется за то, чтобы удержаться от того, чтобы не пересечь комнату и не присоединиться ко мне в постели, и именно это выводит меня из равновесия.
Я никогда не знала, как это может быть горячо, когда кто-то наблюдает за тем, как я кончаю. Под пристальным взглядом Левина оргазм становится еще более сильным, когда он обрушивается на меня, каждый мускул моего тела напрягается, когда я откидываю голову назад и сильно кончаю, мое дыхание перехватывает в горле, когда я стону его имя, мои пальцы летают по моему клитору, когда мои бедра напрягаются, а спина выгибается, и я знаю, что он видит все это, смотрит, как я теряю себя в удовольствии при мысли о нем.
И все равно, это едва ли утихомиривает меня.
Я хочу его так сильно, как никогда жизни.
Я на грани такого возбуждения, что не могу с ним справиться, цепляясь кончиками пальцев за последние крохи самоконтроля. Прошло чертовски много времени с тех пор, как я видел что-то настолько сексуальное, как Елена Сантьяго в кровати напротив меня, вызывающе просовывающая руку между бедер и говорящая мне, что она собирается кончить, хочу я этого или нет. Это вызывает у меня явное желание сделать то, чего я не делал с женщинами уже много лет: поставить ее на колени и отшлепать за неповиновение или привязать к кровати и сказать, что если она так настойчиво хочет кончить, то пусть умоляет меня об этом, пока я буду дразнить языком ее маленький жадный клитор.
Или, наоборот, я могу заставить ее кончить столько раз, что она будет стонать, что это слишком, и умолять меня остановиться, а я скажу ей, что ее оргазмы теперь мои, и я сам буду решать, сколько их будет, раз уж она такая ненасытная…
Все эти и другие мысли проносятся в моей голове, пока я смотрю, как ее пальцы скользят между ног. Я знаю, какая она на ощупь, какая она мягкая, влажная и горячая, как скользит ее клитор под кончиками пальцев, какой бы вкус она имела, если бы вместо ее пальцев там был мой язык. Я хочу ее так сильно, что это причиняет боль, мой член становится твердым и капает спермой под полотенцем, скольжение спермы по моей чувствительной плоти почти невыносимо. Все мои силы уходят на то, чтобы не пересечь комнату, не прижать ее к кровати и не трахнуть до бесчувствия в настоящей постели, а не на пляже.
Это только усиливается, когда она кончает. Я беспомощно смотрю на нее, когда она откидывает голову назад, раздвигает бедра, когда ее пальцы перебирают клитор, и я мельком вижу ее мокрую и набухшую киску, а все мое тело пульсирует от потребности. Я чувствую, как было бы хорошо, если бы я вошел в нее прямо сейчас, как ее киска сжимается и трепещет от оргазма вокруг моего члена. Это было бы просто невероятно.
Я чувствую, что теряю рассудок, удерживая себя на другом конце комнаты.
Я чувствую, как пытаюсь рационально объяснить, что могу позволить себе войти в нее десятком разных способов. Она заслуживает того, чтобы узнать, каково это, заниматься сексом в настоящей постели, хорошим сексом, а не просто терять девственность на пляже. Я мог бы показать ей все способы, которыми это может быть хорошо, прежде чем она окажется с каким-нибудь другим парнем, который может трахнуть ее на футоне в своем студенческом доме. Я мог бы научить ее тому, каким это может быть, чего именно она должна ожидать, чтобы она никогда не соглашалась на меньшее. Я просто дам ей больше того, о чем она просила. Это может быть временно. Только на время.
Я знаю, что все это чушь. Я знаю, что просто оправдываю свои желания, что если я переступлю порог этой комнаты и лягу в эту постель, то перейду черту, за которую уже не смогу вернуться. Что то, что я чувствую к ней, это гораздо больше, чем просто желание трахнуть ее, и чем какой-то роман с разницей в возрасте, в котором я научу ее всем способам получения удовольствия, а потом отпущу ее на волю. Если я позволю себе получить от нее хотя бы немного больше, я никогда не смогу ее отпустить.
Я повторю историю, и если это случится…
Я все еще борюсь с нахлынувшими на меня желаниями, когда Елена встает с
