«Боль меня изменила, – с удивлением подумала она. – Боль, которая еще очень долго не утихнет, сделала меня другой. Даже если я сама того не хотела.
И я рада, что была замужем за Оливером, да, рада! Сейчас мне плохо, грустно, я злюсь, что сама все разрушила, но я чему-то научилась и постараюсь сделать выводы…
Это лучшее, что можно сделать…»
Лиза тяжко вздохнула, взяла сумочку и, как истинный боец, отправилась на работу.
В редакции творилась невообразимая суматоха: готовились к прощальной вечеринке в ее честь, в пятницу. Дело было почти такое же сложное, как презентация журнала. Лиза планировала покинуть Дублин в блеске славы. Она уже сообщила Трикс, что назначает ее лично ответственной за подарок.
В самом конце того рабочего дня, спускаясь на лифте в вестибюль, Лиза отвела Эшлин в сторонку. Ей не давало покоя еще одно дело.
– Хочу, чтобы ты знала, – с нажимом сказала она, – что я в первую очередь выдвигала твою кандидатуру на место главного редактора и пела тебе хвалы перед начальством. Мне жаль, что назначили не тебя.
– Это ничего, я ненавижу командовать, – возразила Эшлин. – Я по жизни подчиненная, а мы не менее важны, чем руководители.
Лиза рассмеялась ее самообладанию:
– Хотя эта девочка, которую назначили, вроде ничего. Могло быть и хуже: вдруг бы выбрали Трикс!
Она не сомневалась, что однажды Трикс будет издавать свой журнал – причем рукой столь твердой, что сама Лиза по сравнению с ней покажется матерью Терезой. Но в данный момент мысли Трикс были заняты другим. Торговцу рыбой указали на дверь, и его место в сердце Трикс занял Келвин. Безумный служебный роман набирал обороты, но пока считался секретом.
Двери лифта открылись, Лиза подтолкнула Эшлин и недобро усмехнулась:
– Смотри, кто там стоит.
А стояла там Клода собственной персоной, взволнованная и растерянная.
– Что ей нужно? – воинственно спросила Лиза. – Пришла увести у тебя Джека? Вот дрянь! Хочешь, я ей скажу, что ее муженек пытался меня трахнуть?
– Предложение замечательное, – словно издалека услышала Эшлин собственный голос, – но спасибо, не надо.
– Точно? Ладно, тогда до завтра.
Как только Лиза ушла, Клода шагнула к Эшлин:
– Если хочешь, чтобы я ушла, скажи сразу, но я подумала, может, мы поговорим?
От неожиданности Эшлин совсем опешила и не сразу нашлась что сказать.
– Пойдем в паб, туг рядом.
Они сели за столик, сделали заказ, и все это время Эшлин против воли не могла оторвать глаз от Клоды. Бывшая подруга выглядела хорошо; волосы она остригла, и это ей шло.
– Я пришла извиниться, – робко начала она. – Я о многом передумала за последние месяцы. Я теперь совсем другая.
Эшлин молча кивнула.
– Теперь я вижу, какой была эгоисткой и как жестоко поступила, – выдавила Клода. – Мое наказание в том, чтобы жить дальше с тем злом, которое я сама посеяла. Ты меня ненавидишь, и не знаю, давно ли ты видела Дилана, но он в ужасном состоянии. Он так зол, и он так изменился…
Эшлин не могла не согласиться. Ей тоже не нравились перемены, которые произошли с Диланом.
– Ты знала, что я просила его вернуться, а он отказался?
Эшлин кивнула. Об этом Дилан разве что по национальному телевидению не объявил.
– И поделом мне, да? – вымученно улыбнулась Клода. Эшлин не ответила.
– Дом в Доннибруке мы продали, и я с детьми живу теперь в Грейстоунз. Очень далеко, но это все, на что хватило денег. Отныне я – мать-одиночка, поскольку Дилан решил, что с опекой не справится. Учиться на ошибках тяжко…
– Зачем ты все это затеяла? – резко перебила ее Эшлин.
От ее суровости Клода испуганно съежилась.
– Сама часто задаю себе этот вопрос.
– И? Какие выводы? Не повезло с мужем? Они все не без недостатков, уверяю тебя.
Клода нервно сглотнула.
– Наверно, дело не только в этом. Мне вообще не следовало выходить за Дилана. Может, и трудно в такое поверить, но, по-моему, он никогда мне по-настоящему не нравился. Просто за таких, как он, обычно выходят замуж: красивый, обаятельный, ответственный, с хорошей работой… – Она с тревогой посмотрела на Эшлин, чье мрачное лицо не обещало ничего хорошего. – Мне было двадцать лет, я ничего не понимала, да и эгоистка была та еще…
Клода изо всех сил жаждала сочувствия и понимания.
– А что же Маркус?
– Мне так не хватало развлечений и веселья!
– Ну, пошла бы прыгнула с парашютом.
– Или на плоту через пороги, – жалобно кивнула Клода, но Эшлин даже не улыбнулась.
– Меня мучили нереализованность и фрустрация, – сделала она еще одну попытку. – Временами я чувствовала, что меня как будто душат…
– Молодые мамы часто маются от скуки, – отрезала Эшлин. – Да и мало ли с кем такое случается. Но они не пускаются во все тяжкие. И не уводят парней у лучших подруг.
– Знаю, знаю, знаю! Я теперь сама все вижу, но тогда-то себе отчета не отдавала! Прости меня, я просто думала, будто могу позволить себе все, что хочу, если я так несчастна.
– Но почему с Маркусом? Почему с моим другом?
Покраснев, Клода опустила глаза и принялась разглядывать свою коленку. Говорить то, что она собралась сказать, было весьма рискованно.
– Наверно, сгодился бы любой.
– Но ты ведь положила глаз именно на моего парня! Потому что совсем не уважала меня, – беспощадно отмела Эшлин все попытки увильнуть от ответа.
– Наверное, все выглядит именно так, – покаянно признала Клода. – И ненавижу себя за это. Последние месяцы мучаюсь и чувствую себя дрянью. Скажи, что мне сделать, чтобы ты меня простила.
После долгой паузы Эшлин наконец сказала:
– Я тебя прощаю. Кто я такая, чтобы судить? Я и сама вряд ли жила правильно. Как ты верно подметила, я была жертвой.
– Прости, прости!
– Да не за что, ты была права.
– Значит, мы опять будем дружить? – просияла Клода.
Эшлин опять надолго задумалась. С Клодой они дружили с пяти лет. Были лучшими подругами. Они вместе провели детство, юность и взрослеть начали тоже вместе. Прошлое было у них общим, и никто не знал ее так, как Клода. Редко кому выпадает такая дружба. Но…
– Нет, – нарушила напряженное молчание Эшлин. – Прощать прощаю, но больше я тебе не верю. Отдать подруге одного парня – невезение, а двух – уже глупость.
– Но я ведь изменилась. Правда, правда!
– Это не имеет значения, – грустно возразила Эшлин.
– Но… – возразила Клода.
– Нет!
Клода поняла, что спорить бесполезно.
– Ладно, – прошептала она. – Я, пожалуй, пойду. Мне действительно очень жаль, я просто хотела, чтобы ты это знала… Пока.
И Клода медленно побрела к выходу. Все вышло не так, как она рассчитывала. Ничего хуже этих последних месяцев Клода не знала. Она была потрясена тем, как в одночасье изменилась ее жизнь. И не только из-за малоприятного статуса матери-одиночки; что-то изменилось внутри, и теперь она иначе понимала свое поведение.
