И в среду утром в аэропорту Майами около двенадцати дня Кристу Кенвуд арестуют в тот момент, когда она будет держать в руках сумку с адресованным ей героином, рыночная цена которого примерно полтора миллиона долларов.
Факс на туалетном столике Кристы заработал, когда она причесывалась. Как и всегда, послание Моны означало какое-то дополнительное беспокойство.
«Я возвращаюсь раньше, чем предполагала. Мне необходимо срочно переговорить с тобой. Очень важно, чтобы ты встретила меня завтра, в среду, в аэропорту Майами, рейс 515 «Америкэн эрлайнз» из Мехико, прибывает в двенадцать дня. Это очень важно. Пожалуйста, будь там. Мона».
Криста позвонила Моне, как только получила факс, но Моны в номере не оказалось. Ничего не поделаешь. Как бы это ни было неудобно, но придется Кристе мчаться в аэропорт, несмотря на разворачивающуюся драму столь важных для нее съемок по контракту с Мэри Уитни. Мона — классная фотомодель. А агентство Кристы еще маленькое. Выбора у нее нет. Что понадобилось Моне? Почему она прервала работу в Мехико? Раздумывать на эти темы было бессмысленно. Днем она все выяснит. Кристе пришло в голову, что Мона, возможно, хочет отказаться от контракта, который они совсем недавно подписали. Если она этого хочет — прекрасно, Криста не будет держать ее или предъявлять ей претензии по суду. Можно поставить такую девушку, как Мона, перед камерой, но нельзя заставить ее думать. Если она чем-то недовольна, лучше пусть уходит.
Криста вздохнула и пригубила чашку кофе. На самом деле Мона не была самой большой ее проблемой. А вот Питер Стайн был. Он начинал серьезно угрожать ее существованию. Он снова продемонстрировал свою уникальную способность одновременно очаровывать ее и злить до белого каления, и Криста была достаточно реалистически мыслящей женщиной, чтобы понимать, что примерно так же она действует и на него. Выяснить причину было не так уж сложно. Во всех вопросах, кроме одного, они были полными противоположностями. Каждый из них был твердо уверен в своей правоте. Беда заключалась в том, что они по-разному представляли себе, в чем же заключается истина. Криста была крепкой, как сталь. Питер был тверд, как бриллиант. И оба были несокрушимы и неподвижны, как горы. Но если характерами они были похожи, то убеждения их были диаметрально противоположными. Когда он считал — черное, то она считала — белое. Он имел дело с фантазиями. Она твердо стояла на почве реальности. Он был идеалистом, витал в облаках. Она же могла бы написать учебник о прагматизме. Последняя их стычка представляла собой микрокосмос всех схваток, которые между ними были и будут, если их вообще ожидает общее будущее. Питера совершенно не интересовали ни деньги, ни заключение выгодных сделок, ни рост продажи его книг. Его ни на йоту не интересовали слава, успех, материальное вознаграждение. Его волновали только музыка его слов, стремление передать ими самые тонкие ощущения, ежедневная война ради спасения произведения, способного выдержать его собственную безжалостную критику. Криста понимала, что это важнейшая часть его жизни. Но она никак не могла понять, как это может быть единственной частью жизни. Конечно, он должен делать свою работу. И связанные с ней кровь, тяжкий труд, пот и слезы — это для него нечто постоянное. Но почему, Боже правый, когда тяжкий труд закончен, не позаботиться о том, чтобы этот труд был соответствующим образом оплачен? Поступать иначе — это халатность. Халатность по отношению к самому себе. А человек, ты сам — это самое важное на свете. Снова и снова Криста пыталась понять возмущение Питера. Каждая ее попытка кончалась тем, что она объясняла его поведение высокомерием, снобизмом художника и неумением признавать свое поражение. Питер, она была уверена, разозлился так потому, что она оказалась столь удачливой в области, где он проявлял полное бессилие. В этом плане он выказывал слабость. Нежелание признавать ошибку. Но одновременно у Кристы хватало ума сознавать, что все ее объяснения пропущены сквозь призму ее представления о действительности. Может ли быть такое, что Питеру действительно безразличны материальные блага: что ему искренне неинтересны и даже неприятны такие вещи, как денежный успех, список бестселлеров, слава, деньги и люди, которые добиваются всего этого? Предполагается, что подобные особи существуют на земле, хотя Кристе они никогда не встречались.
Будь оно все проклято! Будь проклят он, и его яростная гордость, и его яростное тело, и все, что он творил с ней! Криста вздрогнула от этих воспоминаний, и пустота вокруг нее отозвалась болью. О Боже, неужели с ним все кончено?! Конечно, возврата после последнего конфликта быть уже не может. Если он действительно такой безупречный, каким хочет выглядеть, то содеянное ею поистине ужасно. Она солгала. Она опорочила его имя, изобразив дело так, будто он сознательно решил связать себя с таким коммерческим издательством, как «XX век». Она поставила под угрозу его отношения с его собственным издателем, с его давним редактором и другом, потому что в издательском мире, где слухи распространяются с невиданной быстротой, тайна недолго останется тайной.
Но, черт побери, она выцарапала для него два с половиной миллиона долларов! Он должен был пасть на колени и целовать ей ноги, а вовсе не другие места. Как можно так себя вести? Это уже тот случай, когда дареному коню не просто смотрят в зубы, а когда бедняге дают ногой по зубам. Питеру еще повезло, что она не потребовала с него двухсот пятидесяти тысяч долларов комиссионных. Криста снова разозлилась, хотя еще минуту назад испытывала сожаление и даже подумывала, не попросить ли извинения. Теперь же она хотела услышать его извинения.
Да еще эти проблемы на съемках. Утром Мэри не встала пораньше, чтобы принять участие в съемках на рассвете. Криста готова была отправиться туда, но передумала, узнав, что миллиардерша осталась в постели. Это было хорошей новостью. Но Мэри отказалась вернуться в Палм-Бич, как ей советовала Криста. Это была плохая новость. Пока Мэри здесь, возможность катастрофы всегда остается.
В мысли Кристы ворвался телефонный звонок.
— Криста, это Мэри. Я сижу в машине около твоего дома. Могу я зайти? Мне нужно поговорить с тобой.
— Конечно, Мэри. Я как раз пью кофе. Дверь не заперта. Поднимайся ко мне в спальню. — Криста глубоко вздохнула. Руководителю агентства деньги легко не достаются.
Мэри уже входила. Она улыбалась и выглядела такой, как всегда.
— О Боже, какая у тебя огромная спальня! Ты можешь трахаться здесь с целым батальоном.
— Привет, Мэри, что случилось?
— Ничего, просто ничего. Я решила не устраивать себе сегодня утром камеру пыток. Думаю, что мой мазохизм должен отдохнуть.
