залезла в холодильник, заточила Зайкинский пирог и запила его зеленым чаем. Кофе решила выпить по дороге. И только, когда его купила, обозлилась на себя и на Зайкина за то, что подсадил ее на этот напиток. Еще год назад она спокойно без него обходилась, как и без самого Зайкина, а теперь нуждалась и в том, и в другом, как жизненно необходимом. И обрадовалась этой мысли.
В больницу она вбежала. Охраннику пришлось ее остановить за руку, чтобы поинтересоваться, к кому она пришла, и записать в журнал посещений. Высвободившись, Карина понеслась к палате Зайкина.
Парень лежал полусидя и читал на телефоне. К ее счастью, был пока один. Сразу поднял лицо на вход и широко улыбнулся. Опухлость спала. Большие синие глаза казались кристально чистыми. Девушка в них нырнула с удовольствием. Пока она шла к нему, он печатал в телефоне. Как закончил, электронный гнусавый голос озвучил текст:
— Смотри, как я теперь разговариваю.
Она заулыбалась и положила руку ему на плечо. Зайкин был гол по пояс и, скорее всего, полностью, потому что белье не носил. В ней тут же проснулось возбуждение. «Ты все-таки озабоченная», — констатировала себе Карина.
— А когда сможешь нормально?
— Когда дырка затянется, — ответил за него телефон. — Врач сказал, недели через две.
Из шеи все еще торчала трубка. Карина быстро увела от нее взгляд. Не хотела бередить страшные воспоминания. Она отошла к окну и слегка отодвинула плотную штору, которая закрывала целую половину. Защищала комнату от солнечного света, хотя тот был настолько тусклым, что едва пробивался сквозь стекло.
— Кариш, — позвал искусственный голос, делая ударение не на ту согласную, — очень непривычно было слышать это не из уст Зайкина. — Ты крутая.
Она засияла и вернулась к нему, чтобы чмокнуть в щеку.
— Я тебя очень люблю, — прошептала глаза в глаза. — Спасибо тебе.
Он приподнял брови. На лице без озвучки читался вопрос: «За что?».
— За то, что ты есть. И еще больше за то, что ты есть у меня.
Забывшись, Карина его поцеловала в губы и не могла себя оторвать. Уже залезла на кровать, стояла на четвереньках, нависла над ним, пока парень не закашлялся.
— Прости…
«Странные ощущения», — напечатал он на экране и вставил смайл.
— Ну, минет-то тебе можно?
Карие глаза загорелись. Коварный взгляд прошелся по его голому торсу. Девушка проползла назад и залезла под одеяло.
— Кариш, не надо. Нас спалят, — медленно и нарочито ровно возмущался электронный голос.
Член пока был мягким и слабым. Она погладила его рукой и крепко схватила. Зайкин чуть дернулся и просипел. Она не могла удержаться. Любовь ее переполняла через край. Срочно требовалось это выплеснуть. Карина заглотила член и начала сосать. Слышала, как он выдохнул, смирился. Руки рухнули рядом по бокам.
Когда член набух во рту, послышались голоса. Девушка вскочила, как суслик в поле. Одеяло медленно спускалось с нее на кровать. Зайкин испуганно глядел на дверь. Друзья застукали их ровно в этот момент.
— О, господи, ребят! — заверещала Игнатьева и стукнула себя по лбу. — У вас че реально недержалка такая?
Все четверо в первую очередь уставились на Карину, теперь знали, какой она бывает. Девушка покраснела и быстро поднялась.
— Я ему это… поправляла… там… кое-что, — пробубнила неуверенно.
Все заржали, включая Зайкина. Последний смеялся странно, вперемешку с кашлем и без голоса.
— Зай, боюсь, тебе не справиться с этим либидо, — Игнатьева указала на Карину. — Мы вчера ознакомились. Там стримы по восемь часов.
— Ему деваться некуда, — смеялся Гога, проталкивая свою девушку вперед. — Вчера, видимо, отказал, вот ему глотку и перерезали.
— Гошик, блин! — Игнатьева хлопнула его по спине.
Варданян с Настеной хихикали. Карина закатила глаза и отвернулась. Зайкин поглядывал на каждого по очереди и улыбался беззвучно.
— Зай, мы тебя спасать не будем. Сам напросился. Получай, что заслужил, — Варданян подошел к другу и хлопнул по плечу. — Как здоровье?
Тот вздохнул и напечатал быстро.
— А то не видно, — пробурчал телефон.
Все невольно перекинули на Зайкина взгляд.
— Однако, — хмыкнула Игнатьева на устройство.
— Удобно, кстати, — оценила Настена.
— Я про мужское спрашивал. Туда смотреть не буду.
Варданян поставил тяжелый пакет с коробкой внутри на тумбу перед кроватью, а Гога добавил бутылку кленового сиропа.
— Мы тебе пышки принесли, чтобы ты тут облопался.
Зайкин сразу заглянул в пакет с восторгом в глазах и открыл коробку, как сундук с сокровищами. Печатать не стал, на лице вся благодарность отражалась ярко.
— Такой хорошенький, — умилялась Настена.
— Когда молчит, — добила Игнатьева.
Все засмеялись. Даже Карина.
— Действительно, хоть отдохнем от его болтовни, — Гога перешел на диван и уселся туда с комфортом.
— Потом заколебет историей о том, как ты его спасала, — Варданян устроился рядом и подмигнул Карине.
— И заколебу, — раздался электронный голос.
Подруги встали вслед за Кариной в ряд у постели больного.
— Вы бы видели Каришу, — парень печатал, а телефон вещал. — Просто Чудо-женщина на максималках.
Она засмеялась в голос и махнула на него рукой.
— На минималках, скорее, — добавила.
Теперь все смотрели на нее и смущали своим искренним восхищением.
— Ты — ньюсмейкер недели, даже ректорство Губкина ушло на второй план, — усмехнулась Игнатьева. — Сегодня все только и обсуждали и вебкам, и Зайкино спасение.
На лице Настены резко появилась тревога. Она посмотрела на Карину с сожалением и сообщила:
— Света Самойлова пост деканату слила. Губкин уже спрашивал тебя сегодня.
«Сучка», — отозвалась обида в душе Карины. Вслух она ничего не ответила, только кивнула.
— У нас в универе, оказывается, комиссия по этике есть, я даже не знал, — Варданян помотал головой.
Кофейный взгляд выражал неодобрение. Карина с Зайкиным переглянулись. Она поняла, что Зайкин тоже не знал.
— Вот реально, есть им дело до нашей личной жизни, — возмутился Гога. — Мы ведь не школота какая-нибудь, которую воспитывать надо, блин. Взрослые люди.
— А я вообще не понимаю, причем здесь универ и вебкам? — Настена надулась и скрестила руки на груди. — Как будто ты на стримах всем хвасталась, в каком универе учишься. Я так поняла, ты вообще россиянам доступ перекрыла?
Карина опять кивнула и вздохнула.
— Да ничего. Меня уже отчисляли. Не в первой, — теперь так легко это говорила и удивлялась, еще не привыкла к себе новой.
— Родителей вызывать будут. Они знают? — насторожилась Игнатьева.
Карина зажмурилась на секунду. Не столько боялась гнева отца, сколько скандала на заседании комиссии. Не хотела позориться сама и их позорить тоже, хоть и стыдились они разного.
— Ну, теперь, видимо, да.
Зайкин протянул руку к ее руке. Она ее приняла и зажала в ладони. Улыбнулась. Все-таки он,
