меня вышибло весь дух. Лежа лицом вниз, со звоном в ушах и сжатыми легкими, я на мгновение забыла, как дышать.
Теперь Райдер сидит рядом со мной на скамейке, в то время как мои родители и брат стоят перед нами. Потеряв дар речи. Теперь, когда врачи ушли, наконец-то можно заняться бомбой, которую Райдер сбросил после того, как я упала. Ее невозможно обезвредить — бум произошел в тот момент, когда он сообщил новость моим родителям. Но я надеюсь, что последствия взрыва не будут слишком разрушительными.
Я с тревогой прикусываю губу, ожидая, что кто-нибудь заговорит.
— Джи, я люблю тебя. Ты моя сестра. Но это самое большое клише, которое я когда-либо слышал в своей жизни. Я вышла замуж в Вегасе. Это настолько банально, что я бы даже не стал писать об этом песню.
— Уайатт, — предупреждает мама.
Папа до сих пор не произнес ни единого слова. Он совершенно безэмоционален. На его лице нет даже гнева. Ничего. Это все равно что смотреть на кирпичную стену, картонную коробку, какой-то неодушевленный предмет, который не способен передать вам, что он чувствует.
— Послушайте, я знаю, что это неожиданно, — говорю я им.
Потому что так и есть. Совершенно и бесспорно неожиданно.
Но не бездумно.
Несмотря на то, что думает мой брат, мы не совершали предсказуемо безвкусного побега в Вегас. Нас поженил не жизнерадостный Элвис, и в наших венах не было алкоголя. Мы были трезвы как стеклышко. Мы подали заявление на ускоренное разрешение на брак, потому что в Вегасе это возможно. А потом у нас была целая ночь, чтобы подумать об этом. Чтобы передумать. Нам не нужно было возвращаться в здание суда на следующее утро, но мы вернулись.
Райдер все еще нависает надо мной, возбужденно проводя рукой по моему лбу, потому что не верит, что я не ударилась головой. Это мило. Я успокаивающе касаюсь его щеки, и в тот момент, когда мои пальцы касаются его кожи, тревога покидает его глаза. У меня есть эта власть над ним, и он имеет такую же власть надо мной.
Как в ту ночь, когда я рыдала в его объятиях после того, как Фэрли разрушил мои мечты, как хорошо обученный снайпер, и оставил меня истекать кровью от пули в сердце. Бах. И мечта умерла. Райдер сделал ту ночь лучше. Он делает все лучше каждую ночь. И день. И минуту.
Мы делаем друг друга лучше.
— Я знаю все, что ты собираетесь сказать. — Я продолжаю говорить, когда очевидно, что мои родители этого не сделают. — Вы думаете, мы слишком молоды. Все случилось слишком быстро. Но вы ошибаетесь. И да, я знаю, что тысячи глупых девушек-идеалисток до меня говорили те же самые слова после того, как сбежали со своими парнями. Уайатт прав, это звучит как клише. Но мы с Райдером не дураки. — Я пожимаю плечами. — И на случай, если до этого вы были не в курсе, никто из нас не идеален.
Мой брат тихо фыркает.
— Мы точно знаем, во что ввязались. Это не будет идеально. Мы столкнемся с проблемами. Жизнь будет наносить нам сильные удары со всех сторон, постоянно. Но мы выбираем жить вместе. Мы пошли на это с широко открытыми глазами.
Я замечаю блеск слез на маминых ресницах и на мгновение превращаюсь в маленького ребенка.
— Пожалуйста, не злись на меня, — умоляю я ее, но в глубине души я знаю, что даже если она будет злиться вечно, мне придется с этим смириться.
Я сделала свой выбор. Это он.
Мама подходит и садится с другой стороны от меня, обнимая меня одной рукой.
— Нет, я не сержусь. Я рада, что ты понимаешь, что не все будет радужным. — Она успокаивающе касается моей щеки. — Но, вероятно, сейчас не время и не место для обсуждения... этого... в таких подробностях. — Она встает. — Ты уверена, что я не могу отвезти тебя в больницу?
Я качаю головой.
— Я правда не хочу. Парамедик сказал, что мне даже не подтверждают сотрясение мозга.
Однако я не могу играть до конца игры, что чертовски жестоко. Но врач команды не разрешил этого, несмотря на то, что врачи скорой помощи сказали, что, вероятно, все будет в порядке. Именно слово вероятно заставило доктора Парминдера нахмуриться. Итак, теперь я на скамейке запасных. Осталось пол-периода, и я должна быть там, кататься со своей командой. Или, хотя бы, сидеть на скамейке запасных, подбадривая их. Но тренер Эдли заставил меня снять форму, так что я даже не одета для этого.
— Я возвращаюсь туда, — твердо говорю я, поднимаясь на ноги. — Даже если я не смогу выйти с ними на лед, я все равно смогу кричать во все горло.
Райдер берет меня за руку.
— Там будет шумно.
— У меня не болит голова, — ворчу я. — Клянусь. Мне потребовалось некоторое время, чтобы встать, потому что я запыхалась.
Я снова бросаю взгляд на свою семью. На кирпичную стену, которая раньше была моим отцом. Его затянувшееся молчание наконец-то пробудило во мне что-то. Нетерпение. Раздражение. Может быть, и немного гнева тоже.
— Ты скажешь что-то? — Я встаю прямо перед ним, пытаясь установить зрительный контакт. — Хоть что-нибудь? Потому что ты начинаешь меня немного пугать.
Его серые глаза встречаются с моими.
И, наконец, он начинает говорить.
— Это, действительно, самая глупая вещь, которую ты когда-либо делала.
Я вздрагиваю, как будто меня ударили.
— И я еще никогда не был так разочарован в тебе.
— Гаррет, — резко говорит мама.
Но уже слишком поздно. Пуля, которая сразила меня, когда Фэрли не взял меня в сборную США, снова находит свою цель.
На этот раз благодаря моему отцу.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ
РАЙДЕР
Проблема отца и дочери
Моя свекровь приехала ко мне через несколько дней после того, как женская команда Брайара выиграли "Замороженную четверку" и вернули трофей нашему колледжу после трех лет, проведенных в других руках. Она позвонила заранее, так что я не удивляюсь, что она стоит у меня на пороге.
— Привет, заходите, — говорю я, вешая ее пальто. — Хотите что-нибудь выпить? Кофе? Воду? Чертову тонну спиртного, чтобы наверстать упущенное за последние три дня?
Ханна смеется.
— Давай начнем с воды, а шоты отложим на потом.
Она оглядывается по
