Когда Машка сообщила ему, со свойственной ей прямолинейностью:
— Я нашла моего настоящего папу! Он художник. У него сейчас выставка в Праге, но через три дня он обещал приехать сюда, что бы мы могли встретиться!
Эта новость была для Лиса, как гром среди ясного неба. Жалкие остатки покоя и стабильности улетучились в одночасье из его жизни. Лис понял, как боится этой встречи, потому что, он был в этом уверен, за ней, по логике вещей, должно было последовать объединение семьи, а Лису не хотелось отдавать Машку никому, даже ее отцу. Лис не хотел отпускать ее от себя, не хотел лишаться ее любви, ее от него зависимости и остаться в полном одиночестве в этой квартире, где из каждого угла таращатся желтыми злыми глазами кошмарные воспоминания.
В тот вечер, когда Машка собиралась на встречу с отцом, Лис, ни чем не выдавая своих чувств, наблюдал за тем, как она бегает по квартире, меняет наряды и украшения. Лиса это злило — сколько он знал ее — она всегда собиралась быстро, зная, что надеть и не парясь по этому поводу, а сегодня… Машка сама на себя не была похожа.
Когда она ушла, Лис сходил в ближайший магазин, прикупив там бутылку водки распил ее дома, сидя на Машкином диване и таращась бессмысленным взглядом в телевизор, непрерывно переключая каналы, не в силах выбрать что-то одно для просмотра. Уснул он там же, на диване, с пультом в руках.
Утро принесло Лису жуткое похмелье и дурное настроение, которое еще больше ухудшилось, после того, как он увидел Машкино сияющее личико. Теперь Лис был точно уверен в том, что потерял ее навсегда, потому что… Она приготовила завтрак и яичница получилась без скорлупы, как это случалось ранее. Она пела в ванной. Лис всего пару раз слышал, как она поет принимая душ и это было в наиболее счастливые моменты их отношений. На полный презрения вопрос Лиса:
— Ну как?
Машка вылила на него все подробности вчерашнего вечера и о том, какой у нее замечательный папочка, какой он гениальный художник, о том, что он хочет удочерить ее, познакомить со своей женой, забрать Машку жить к себе. О том, что у него в апреле выставка в Париже и он обязательно возьмет Машку с собой и они будут совсем, как семья…
От всего этого у Лиса еще больше затрещала голова и он остался дома, а Машка убежала в гимназию, делиться своей радостью со всеми и зарабатывать себе шикарное будущее, в котором Лису скоро не будет места.
Когда она ушла и Лис остался один в этой квартире, где по углам пряталось прошлое, от которого Лис старался сбежать, но по странной иронии сталкивался с ним лицом к лицу. Словно бы сама судьба тыкала его, как нашкодившего котенка. Носом. Лис задыхался в этой квартире и поэтому долго не выдержал ее удушливой тишины. Он быстро собрался и сбежал, в прямом смысле этого слова. Он торопился прочь от злосчастного дома, так, что в просторном холле первого этажа едва не сшиб с ног импозантную даму неопределенного возраста с тявкающим пекинесом на руках.
Лис созвонился с Глебом — самым циничным из своих друзей и договорился о встрече. Сначала Лис хотел позвонить Яну, но вдруг вспомнил о том, как поступил когда-то с Никой и это, внезапно захлестнувшее его чувство вины, остановило. Ему показалось глупым изливать свои проблемы человеку, на чувства которого он когда-то наплевал. И поэтому он позвонил Глебу.
Встретились в центре города. В пивном баре "Веселый викинг". Лис заказал себе фирменный коктейль — темное пиво, ром, специи, соль, перец — по вкусу. Глеб с сомнением посмотрел на своего друга:
— Не рановато для веселящих средств?
Сам Глеб заказал чашку "Американо".
— У меня похмелье, — пояснил Лис.
— Это я вижу. — Глеб закурил лениво и немного развязно, как умел только он один. Лис тоже достал сигареты, но его жесты были нервными и жалкими, возможно так ему казалось из-за яркого контраста, из-за вальяжности и самоуверенности Глеба, на фоне его, Лисовой, почти паники.
— А еще у меня проблемы, — продолжал сознаваться Лис. — Спасибо.
Ему принесли его бокал с коктейлем и он сразу сделал несколько глотков — ужасно хотелось чего-то ледяного и бодрящего. Волшебная сила алкоголя подействовала почти сразу — Лис откинулся на спинку стула и уже спокойно пояснил Глебу:
— Дело в том, что Машка вчера встречалась со своим настоящим отцом. Я понятия не имею где она его нашла — мы мало сейчас общаемся… Он у нее художник. Выставки и вся фигня… Он пригласил ее на свою выставку — через сколько-то месяцев в Париже. Обещал удочерить, познакомить с женой и забрать жить к себе.
— Так мы сегодня отмечаем твое счастливое избавление от этой рыжей пиявки? — лениво усмехнулся Глеб, сбивая пепел с сигареты.
Лис молчал. Он сосредоточено курил и рассматривал картину с изображением герба старинной пивоварни, на противоположной стене. Ему понадобился еще один большой глоток из бокала, прежде, чем заговорить. Он сощурил синие глаза и глядя на огонек своей сигареты объяснил:
— Понимаешь, Глеб, — этот разговор давался ему с усилием. — Я не хочу, что бы Машка уходила от меня. Я не хочу с ней расставаться, даже если ей приходится выбирать между мной и родным отцом! Я не хочу отпускать ее, потому что я слишком многое для нее сделал!
— Да? — губы Глеба изогнулись в ехидной ухмылочке, брови удивленно поползли вверх. — И что же ты за подвиги совершил ради нее?
— Ты знаешь! Я переехал в эту квартиру!
— Когда Машка уедет, ты сможешь снять себе очередную однокомнатную халупу, а эту квартиру снова закрыть лет на пятьдесят! — Глеб был циничным, впрочем, как всегда. Такая у него была манера вытягивать из людей правду.
— Я же сказал, что не хочу, что бы она уезжала! — Лис начинал раздражаться. — Ладно, Глеб, я скажу тебе, что… То, что… В общем, после той встречи с Элиной, когда я лежал в больнице я много чего передумал. Так вот — Машка, конечно, имеет кучу недостатков, с этим трудно поспорить, но… Она на самом деле меня любит. Меня никто еще так, как она не любил.
— Да? Знаешь, я как-то недавно задумался над этими словами "Меня никто так не любил". Мне, кажется это одна самых глупых фраз, какую только можно себе представить. Ну сам подумай — такое можно сказать только лежа на смертном одре, в глубоких сединах и маразме. Ты молодой парень, тебе нет и двадцати пяти — о чем ты можешь говорить, если прожил еще так мало и по сути, слишком плохо знаешь и саму жизнь и людей!
— Не надо нагружать меня! — Лис оборвал рассуждения Глеба. — Я говорю о Машке. И о том, что она любит меня, как никто!
— Откуда тебе знать? — пожал плечами Глеб и затушил в пепельнице свой окурок. — Ты же всех выставлял сразу, после секса! Что, Лис, в тебе проснулась совесть и умер герой-любовник?
