– Никак не можем отучить ее, сэр Александр, – пожаловалась мисс Харботтл. – Но Нелл права: привязывать руку за спиной не стоит.
– А вы не пробовали мазать палец чем-нибудь горьким – например, соком алоэ?
– Пробовали. Она отплевывается, вытирает руку о платье и опять за старое. Можно попробовать какое-нибудь другое, несмываемое, вещество, но почти все они ядовитые. Нелл убеждена, что рано или поздно она сгрызет палец до кости и его придется ампутировать.
– А Анна начнет грызть следующий, – печально согласился Александр.
– Боюсь, так и будет. – Мисс Харботтл прокашлялась. – Сэр Александр, еще у нее начались припадки. С сильными судорогами.
– Бедная моя Анна… – Ли показалось, что в глазах Александра сверкнули слезы. – Это несправедливо. Безобидный человек не должен так страдать… – Он распрямил плечи. – Но вы прекрасно ухаживаете за ней, мисс Харботтл. Анна чисто одета, умыта, явно довольна жизнью. Очевидно, она любит поесть?
– Да, обожает. Мы с Нелл считаем, что сажать ее на диету не стоит. Ограничивать Анну в еде было бы так же жестоко, как морить голодом зверька.
– А Нелл дома?
– Да, сэр Александр. Она вас ждет.
Проходя по большому дому, Ли заметил, какой в нем царит порядок и сколько женщин помогают ухаживать за Анной. Атмосфера здесь была жизнерадостная, чистота – безукоризненная, обстановка – подобранная со вкусом; последнее, решил Ли, предназначено скорее для прислуги, чем для Анны. Но Александр не додумался бы до этого. Скорее всего дом обставляла Нелл.
В ее комнаты вела дверь, выкрашенная желтой краской; дверь была приоткрыта, но Александр сначала громко позвал дочь, предупреждая о своем приходе. Она вышла навстречу ему неторопливой походкой. Черные волосы были свернуты в тугой узел на макушке, очертания тонкой фигуры терялись под простым ситцевым платьем оливкового оттенка без пояса, заканчивающимся на несколько дюймов выше щиколоток. Нелл была обута в простые и удобные коричневые ботинки на шнуровке. Ли испытал второе потрясение: с возрастом сходство Нелл с отцом только усилилось, девичья мягкость ее черт улетучилась, лицо стало строгим и по-мужски узким. Девушка похудела, и от этого глаза казались огромными, ослепительно-синими и лучистыми.
Поначалу Нелл заметила только Александра, бросилась к нему, обняла и расцеловала. Да, они и вправду удивительно похожи! Почти как близнецы. И хотя Александр в разговорах с Ли не упускал случая поворчать и посетовать на упрямство дочери, в ее руках он становился податливым, как глина.
Высвободившись из отцовских объятий, Нелл заметила Ли, вздрогнула от неожиданности и улыбнулась.
– Ли, это ты? – воскликнула она и порывисто чмокнула его в щеку. – А меня никто не предупредил!
– Никто и не знал, что я возвращаюсь, Нелл. И пожалуйста, пока никому не говори.
– Буду молчать как рыба!
Появилась Крылышко Бабочки с простым угощением: свежим хлебом, сливочным маслом, джемом, нарезанной тонкими ломтиками холодной говядиной и любимым десертом Александра – заварным кремом, посыпанным мускатным орехом. Нелл усадила мужчин за стол и сама заварила чай, продолжая поддерживать беседу.
– Ну, как тебе медицина? – спросил Ли.
– Как я и мечтала.
– Трудно дается, да?
– Только не мне. Правда, мне как-то удалось поладить с преподавателями. А другим студенткам приходится тяжелее, ведь они не привыкли общаться с мужчинами. Бедняжек легко довести до слез, которые мужчины презирают, и потом, все наши студентки прекрасно понимают: на экзаменах их заваливают только потому, что они женщины. Так что на каждом курсе они сидят по два года. Некоторые и по три. Но не сдаются.
– А тебя кто-нибудь заваливал, Нелл? – спросил Александр.
Нелл презрительно вскинула голову:
– Никто бы не посмел! Я вторая Грейс Робинсон, которая закончила учебу в 1893 году, не провалив ни единого экзамена. Ей должны были дать диплом с отличием, но не дали. Понимаете, в школах девочки не изучают ни химию, ни физику, ни даже математику. Поэтому в университете им приходится начинать с нуля, а преподаватели не удосуживаются объяснять им азы. А я дипломированный инженер. Так что мне легче, чем всем остальным. – Она усмехнулась. – Преподаватели терпеть не могут, когда их уличают в невежестве, особенно если это делает женщина. И потому меня стараются не задевать.
– А с другими студентками ты дружишь? – спросил Ли.
– Да, хотя и не ожидала. Я натаскиваю их по естественным наукам и математике, но некоторые никак не могут наверстать упущенное.
Александр помешал чай, постучал ложечкой о край чашки и отложил на блюдце.
– Расскажи про Анну, Нелл.
– Она деградирует еще быстрее, чем прежде, папа. Да ты и сам все видел. Мисс Харботтл говорила, что у нее начались приступы эпилепсии?
– Да.
– Ей уже недолго осталось, папа.
– Этого я ждал и боялся. Особенно когда не дождался от мисс Харботтл планов на будущее.
– Мы держим ее в тепле и оберегаем от сквозняков, заставляем ходить, но двигаться она не желает. Возможно, ее убьют припадки, повторяющиеся один за другим до полного изнеможения, но скорее всего она простудится и умрет от пневмонии. Когда кто-нибудь из наших нянь простужается, мы даем больной отпуск, но Анна все равно успевает заразиться – от тех, кто еще не подозревает, что болен. Честно говоря, странно, что она до сих пор жива. Знаешь, папа, все в доме любят ее.
– Очень рад слышать. Тем более при такой неблагодарной и тяжелой работе.
– Прирожденной сиделке или медсестре даже самая неблагодарная работа в радость, папа. Мы удачно выбрали помощниц.
– А какая смерть легче? – вдруг спросил Александр. – От пневмонии или от эпилепсии?
– От эпилепсии, при которой пациент теряет сознание при первом приступе и в себя уже не приходит. Смотреть на это страшно, но он не страдает. Пневмония гораздо хуже – боли слишком сильны.
Повисло молчание. Александр задумчиво пил чай, Нелл вертела в руках вилку, а Ли страстно желал оказаться где угодно, только не здесь.
– Мама бывает здесь? – спросил Александр.
– Я ей запретила. Это бесполезно: Анна ее все равно не узнает, а смотреть на нее… папа, это все равно что заглядывать в глаза животному, которое предчувствует близкую смерть. Не могу себе представить, как ей тоскливо и страшно.
Ли принялся за свой десерт – все было лучше, чем бездействовать; в эту минуту он не отказался бы даже от опилок.
– А парень у тебя есть, Нелл? – небрежно спросил он.
Она заморгала, а потом ответила ему благодарным взглядом.
– Понимаешь, у меня нет ни минуты свободной. Медицина дается мне не так легко, как инженерное дело.
– Смотри, останешься старой девой.
