Есть два вопроса. Первый: его страховой полис.
Его что?
Как выясняется, Эн-би-си оформила страхование жизни Эрика. Это было частью его медицинской страховки, из которой кстати, оплачивались счета за госпитализацию в последний месяц. Как нам известно, компания не аннулировала медицинский полис после того, как выгнала Эрика. Но я также обнаружил, что эти идиоты не аннулировали и полис страхования жизни. Более того, в прошлом году, когда все в Эн-би-си считали его лучшим творением со времен изобретения хлеборезки — и, что особенно важно, с высокой коммерческой стоимостью, — они увеличили страховую премию до семидесяти пяти тысяч.
О боже!
Да… чертовски лакомый кусок. И теперь он твой.
Ты шутишь.
Скажем так, примерно половина этих денег все-таки осядет на твоем банковском счете. Другая половина, боюсь, отойдет в лапы налоговиков. Я знаю, что сумма их искового требования где-то около сорока трех тысяч… но у меня есть отличный парень, консультант по налогам, — тот еще сукин сын. Я уже переговорил с ним, и он почти уверен в том, что ему удастся скостить сумму иска тысяч на семь — десять. Тем не менее примерно тридцать пять тысяч — твои… что неплохо.
Я не верю.
Эрик был бы рад, узнав о том, что эти деньги достанутся тебе.
Но без завещания разве я могу на них претендовать?
Ты его единственная родственница. Других ведь нет, так? Нам, конечно, придется преодолеть несколько юридических барьеров. Но поверь мне, дело беспроигрышное. Деньги будут твои.
Я молчала как пришибленная. Я даже не знала, как реагировать. Джоэл Эбертс внимательно разглядывал меня.
Итак, это хорошая новость, — сказал он.
Что означает…
Он поколебался, потом сказал:
Есть еще кое-что, о чем мы должны поговорить.
Его тон насторожил меня.
Что-то серьезное?
Боюсь, что да. Снова тревожная пауза. Никогда прежде Джоэл Эбертс не выказывал такого беспокойства.
Сара, — сказал он, подавшись вперед, — мне необходимо задать тебе вопрос.
Хорошо, — ответила я, чувствуя, как во мне нарастает тревогаю. — Задавай.
Скажем, если бы я…
Он запнулся. Ему явно было неловко.
В чем дело, Джоэл?
Если бы ты знала, как мне не хочется влезать в это.
Влезать во что?
Этот вопрос, который я должен задать тебе…
Ну задавай же наконец.
Он выдержал паузу.
Ладно. Чего уж там! Предположим, я бы сказал тебе, что знаю имя того, кто сдал твоего брата ФБР…
Ты знаешь? — громко спросила я.
Он жестом осадил меня:
Давай по порядку. Скажем, я знаю. Вопрос вот в чем… и я считаю, что ты должна хорошенько подумать, прежде чем дать ответ, ты действительно хочешь знать имя этого человека?
Ты что, разыгрываешь меня? Конечно, хочу. Так что давай говори. Кто это дерьмо…?
Сара… ты уверена? Абсолютно уверена?
Меня вдруг зазнобило. Но я все равно кивнула. И твердо произнесла:
Я хочу знать.
Он в упор посмотрел на меня:
Это был Джек Малоун.
Я не могла пошевелиться. Я как будто вросла в стул, на котором сидела. У меня было такое ощущение, будто меня только что ударили по лицу.
Я смотрела на свои руки, но чувствовала на себе взгляд Джоэла Эбертса.
Ты в порядке? — спросил он.
Я покачала головой.
Я очень сожалею, — сказал он.
И… как давно ты знаешь об этом?
Со дня после похорон.
И так долго молчал?
Прежде мне нужно было все проверить. Я не хотел оглушать тебя этой новостью, пока не был абсолютно уверен в том, что это правда. Но даже после этого я еще несколько дней сомневался, стоит ли говорить…
Ты правильно сделал, что сказал. Я должна это знать.
Он устало вздохнул:
Да… я тоже так подумал.
Как тебе удалось узнать?
Адвокатский мир тесен…
Не понимаю.
Когда-нибудь слышала о Марти Моррисоне?
Я покачала головой.
Это один из самых известных корпоративных юристов. С тех пор как началась эта кампания «черных списков», фирма Марти ведет дела многих из тех, кого вызывают для дачи показаний в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности. Ведь это коснулось не только индустрии развлечений. Федералы суют нос в школы, колледжи, даже крупные корпорации. Если их послушать, так «красные» притаились в каждом углу.
Как бы то ни было, мы с Марти знакомы еще со времен Адама. Мы росли по соседству, во Флэрбуше. Вместе поступили в Бруклинскую юридическую школу. И хотя он сделал блестящую карьеру на Уолл-стрит, мы не переставали дружить. Разумеется, мы постоянно пикируемся на почве политических разногласий. При этом я не устаю повторять, что он единственный республиканец, с кем я готов есть из одной тарелки. А он до сих пор называет меня Юджином Дебсом. Но он честный парень. И очень информированный. Из тех, кто знает, где собака зарыта.
Ко всему прочему, он фанат Марти Маннинга. Примерно год тому назад мы как-то обедали с ним, и он завел разговор о каком-то скетче, который видел накануне вечером в шоу Маннинга. Вот тогда я и решил похвастаться — сказал, что ведущий автор Маннинга, Эрик Смайт, между прочим, мой клиент. На Марти это произвело большое впечатление… хотя, конечно, он не преминул съязвить: «С каких это пор, черт возьми, адвокат портовых грузчиков представляет интересы писателей?»
Это было единственное упоминание о твоем брате. Проходит год. Федералы подкатывают к Эн-би-си. Эрик отказывается сливать своих друзей. Винчелл в своей колонке смешивает его с дерьмом На следующий день мне в офис звонит Марти: «Видел заметку о своем клиенте у Винчелла? Тревожный звоночек». Потом он спрашивает, может ли он чем-то помочь, ведь он лично знает всех этих говнюков из Комиссии по расследованию. Сам он считает их оппортунистическим отребьем — хотя, разумеется, никогда не признается в этом публично.
Как бы то ни было, я поблагодарил Марти за участие, но сказал, что твой брат не собирался идти на сделку… а уж теперь, когда Винчелл фактически уничтожил его, тем более нет смысла становиться стукачом. Так что, к сожалению, его помощь уже не понадобится. А потом, спустя четыре недели, Эрик умер. И…
Он замолчал. У него дрогнули губы. Он избегал встречаться со мной глазами.
То, что я собираюсь тебе сказать, может разозлить тебя. Потому что это, конечно, было не мое дело. Но…
Он снова запнулся.
Продолжай, — сказала я.
Я был так расстроен, черт возьми… взбешен…что решил позвонить Марти. «Ты можешь оказать мне услугу, — сказал я. — Узнай для меня имя того негодяя, который продал моего клиента». И он узнал.
