— Нет, доктор.
Всё ещё хмурясь, доктор поднялся, и открыл дверь, оказавшись в полном ошеломлении лицом к лицу с Виллемом де Конаи, собственной персоной.
— Мистер де Конаи?
Серенити вздрогнула.
Виллем вежливо улыбнулся.
— Полагаю, данная встреча предполагала появление друзей мисс Роли?
Когда доктор вернулся к Серенити, он был уже не один, и Серенити с широко открытыми глазами наблюдала, как Виллем устраивается на диван рядом с ней.
— В-Виллем?
Он пробормотал себе под нос:
— Ты ведь не думала о том, что я никогда не узнаю об этом?
Серенити была не в силах ответить, потому что, доктор уже расположился перед ними.
— Спасибо, что присоединились к нам, мистер де Конаи.
— Это для меня удовольствие, доктор. И пожалуйста, зовите меня Виллем.
— Тогда Виллем. Прежде, чем мы начнём, хочу, чтобы вы знали, что наш разговор будет записан, но конечно же, вся информация будет защищена "Законом о неразглашении".
— Да, конечно.
— Хорошо, — кивнул доктор, в знак согласия. — Если вы не против, хотелось бы узнать, как вы познакомились с моей пациенткой? — Доктор был не удивлён, что к этому причастна сестра Серенити, но что его поразило, так это как всё изменилось с тех пор.
— Если вы уже знаете мою пациаентку на протяжении трёх лет, тогда мне интересно ваше мнение о её успехах.
— Она стала намного сильнее, — легко ответил Виллем, взглядом изучая девушку, которая сидела рядом с ним, и тихо добавил. — Также, она научилась ценить себя, и изо все стил учится быть... счастливой.
— Рад, что вы сказали это, Виллем, — доктор повернулся к Серенити, глаза которой загорелись ещё ярче. И он не мог поверить, насколько слеп миллиардер, чтобы не видеть то, что видит сейчас он.
— А что насчёт тебя, Серенити? Ты согласна с тем, что сказал мистер де Конаи?
Размеренный кивок, который сказал доктору, как сильно его пациентка прислушивается к миллиардеру, и это невероятно обеспокоило его.
Он продолжал задавать вопросы Виллему и Серенити, держа своё мнение при себе, даже не смотря на то, как росло его беспокойство. По истечению часа, когда настало время Серенити уходить, он попросил миллиардера о приватном разговоре.
Видя встревоженный взгляд Серенити, доктор легко сказал:
— Он миллиардер, моя дорогая. Ты же не думала, что я упущу возможность, попросить его сделать пожертвование?
— Ох, — явное облегчение отразилось на улыбке Серенити. — Я буду ждать за дверью, и ох, эм... — она взглянула на миллиардера, — будь щедрым.
Виллем закатил глаза.
— Ну каким ещё могу быть я, когда ты просишь меня с таким взглядом.
Любая другая девушка, на такие слова миллиардера, сказала бы что-то кокетливое, но Серенити только легко ответила:
— Спасибо, — а затем она ушла.
Наблюдая за взглядом миллиардера, будто с уходом девушки ушло и его сердце, доктор тихо сказал:
— Какие ваши намерения по отношению к мисс Роли?
Жесткость появилась на лице Виллема, и он медленно повернулся к доктору.
— На что вы конкретно намекаете?
— Абсолютно ни на что, — сказал доктор, — я просто хочу получить ответ на простой вопрос.
— Она младшая сестра женщины, с которой я время от времени вижусь.
— И со всеми ли младшими сёстрами, женщин, с которыми встречались, вы вели себя так же?
Виллем не отвечал, но жевалки заиграли на его скулах.
— Девушки возраста мисс Роли, очень впечатлительны, надеюсь, вы понимаете это, мистер де Конаи?
— Она всего лишь ребёнок, ради Бога! — Отрезал Виллем.
— Она ребёнок... пока что, — глаза доктора источали тревогу, — но в следующем году ей уже исполнится восемнадцать, и с того момента она перестанет быть ребёнком, по крайней мере, согласно буквы закона.
Челюсть миллиардера напряглась.
— Я не имею лихих побуждений касательно мисс Роли.
— Я склонен вам верить, мистер де Конаи, но... это не единственная проблема, — доктор указал в сторону двери, за которой было слышно весёлую болтовню Серенити. — Можете ли вы с такой же уверенностью заверить меня, что она ничего не ждёт от вас?
***
— Что-то не так? — Серенити тихо задала вопрос, хоть уже и сама знала на него ответ. Она ощущала это сердцем, потому что, уже так долго оно билось в унисон с его и только для него.
— Нет, — голос миллиардера звучал резко, и он даже не взглянул на неё, как раньше, когда они разговаривали. Вместо этого, он продолжал смотреть в окно автомобиля с пугающе отсутствующим взглядом.
Она неуверенно спросила:
— Это потому, что эти встречи длятся слишком...
— Даже не начинай, — отрезал Виллем.
Она побледнела.
— Хватит везде вплетать жалость, ясно? — Сказал он с сильным акцентом, а гнев в его голосе, был словно пощёчина. — Неужели, ты считаешь меня таким подонком, который будет винить тебя в том, что ты так долго пользуешься услугами психиатра? — Он понимал, что несправедливо изливать свой гнев на Серенити, но ничего не мог с собой поделать. Слова доктора поразили его, даже больше, чем он признавал, и теперь Виллем злился на Серенити и на себя.
Серенити, словно превратилась в камень. Она не могла двигаться, не могла говорить или думать. Она старалась понять, что же пошло не так, и почему сейчас Виллем ведёт себя так, словно ненавидет её.
Остальную часть дороги, они провели в молчании, и когда возле своего дома Серенити выходила из авто, она сухо сказала:
— Спасибо, что подвезли, мистер де Конаи.
Твою мать.
Но прежде, чем Виллем мог остановить Серенити, девушка уже ушла.
И всё между ними изменилось вновь.
На протяжении следующих нескольких месяцев после катастрофической встречи с врачом Серенити, Виллем делал всё возможное, чтобы вернуть их отношения в прежнее русло. И что он для себя чётко уяснил, девушка была невероятно упряма.
Она редко, если не сказать совсем не называла его больше по имени, да и он спустя какое-то время, перестал называть её своим ангелом.
Колличество телефонных разговоров, и сообщений постепенно также уменьшилось, по началу, он слишком долго подбирал слова для ответов, но после и вовсе перестал отвечать. Он уверял себя, что так будет лучше, что это предотвратит лишние разговоры вокруг платонических чувств между ним и Серенити. Он скоро узнает, но будет слишком поздно, как Серенити проводила ночи рыдая в подушку, ожидая сообщение, или телефонный звонок, которых не суждено было получить.
Пропасть между Виллемом и Серенити росла, хоть ни один из них и не хотел этого признавать. В конце концов, миллиардеру удалось похоронить все воспоминания, которые их связывали, и чувства, которые они пробуждали. И наконец-то, Серенити стала той, кем её считал весь остальной мир.
