Ботинки на толстой рифленой подошве должны хорошо держать, Нина шла и смотрела только вперед. Она знала, чтобы не упасть, нельзя смотреть вниз или думать о том, что сейчас свалишься.
Она слышала, как Филя цокает когтями по замерзшему дереву. Потом раздался его визг, а потом — будто кто-то со всего размаха бросил в воду, покрытую ледяной шугой, большой камень. Нина обернулась и…
— Что вы делаете! — прохрипела Нина, пытаясь отстраниться от чужих рук. — Почему?
— Потому что вода — мокрая. А значит, и все, что надето на вас — тоже.
Антон смотрел на девушку, в нем боролись два чувства — жалость и досада. Хорошенькое дело — свалиться в ледяную воду, и если он не поможет ей, воспаление легких обеспечено. Но пока он с ней возится, на трюфельную поляну пройдут те, кого он собирался выследить.
Было еще и третье чувство, которому он не позволял прорваться. Это чувство вины. Разве он мог подумать, что какой-то взбалмошной девице придет в голову отправиться на прогулку в такой сезон в лес с собакой? В общем, эта мокрая особа, которая пинается не хуже футболиста, попала в ловушку, которую он подстроил другим.
Нина слышала мужской голос, чувствовала мужские руки на себе. Он что, раздевает ее? Ее никогда и никто не раздевал! Горло перехватило так, что ни одно слово не могло протолкнуться. Как будто в горло попала вода и превратилась в столбик льда, он заткнул его, как… Как притертая пробка в колбе, вроде той, в которую она наливала химический раствор на последнем практическом занятии. Нина пыталась поднять руки и оттолкнуть чужие, но и они, казалось, покрыты льдом, такие тяжелые.
Мужская рука дернула молнию на джинсах. Нине стало жарко от страха, пробка в горле растаяла.
— Перестаньте! — отчаянно закричала Нина.
— Не перестану, — он засмеялся. — Вы моя добыча. Должен сказать, завидная, даже очень, — насмешливо бормотал он.
— Вы… вы…
— Нет, я не ем юных дев. Не бойтесь. А если серьезно, расслабьтесь. Я все равно сниму с вас эти штаны, лучше помогите мне. Вам же будет лучше.
Он с силой дернул правую штанину. Нине показалось, он вытряхивает ее ногу, как какую-нибудь кость из мешка. Она тихо застонала.
— Больно? — он склонился над ней. — Вы ушиблись?
Она увидела бороду и усы. Старик? Нет, догадалась она, когда над ней зависли серые глаза, в которых блестели рыжие, похожие на звездочки, крапинки. Кожа вокруг глаз и на щеках молодая и свежая.
Нина почувствовала, как тает на ней обмерзшая одежда — по груди, под свитером, потекли струйки.
— Я задал вопрос — вам больно? — повторил мужчина.
— Нет, — коротко сказала она. — Но…
— Тогда продолжим, да поскорее. Иначе воспаление легких — самое малое, что вы поймали в нашей реке.
— В вашей реке? — повторила она. В ее голосе слышалось возмущение.
Он рассмеялся.
— Вы думаете, она только ваша, потому что вы в нее свалились? Я вас огорчу. Эта река и моя тоже. Я купался в ней, когда вас еще не было на свете.
— Я тоже купалась, — Нина, похоже, не собиралась отдавать этому человеку ничего своего. — Только вас я не видела.
— Неужели вы думаете, что я мог бы составить вам компанию сегодня? Да ни за что!
Нина едва не рассмеялась, но когда он повторил попытку и снова дернул за край штанины, она плотно сжала губы.
— Да отпустите же меня!
— Отпущу, со временем. Когда сделаю с вами все, что собираюсь.
Нина почувствовала, как внутри поднялась паника. А она почти перестала его бояться. Тело напряглось, словно закрылось на все засовы. Мужчина тотчас почувствовал это.
— Расслабьтесь, прошу вас. Представьте себе, что я — доктор. А вас, утопленницу, привезли ко мне.
— Я не утопленница. Я сама могу.
— Хорошо. Давайте я сниму с вас джинсы и свитер, а вы все остальное.
— Я все сниму сама, — упрямо заявила Нина.
Услышав свой голос и свои слова, она покраснела так, как не краснела в сауне при температуре сто двадцать градусов.
— Хорошо, валяйте. — Он убрал руки. Нина попыталась сесть и справиться с тесными джинсами. Ничего не вышло.
— Что теперь? — спросил он.
— Ладно, — сказала она, — снимайте сами.
Нина не смотрела в его сторону, глаза ее блуждали по комнате, в которой она оказалась вместо вожделенной поляны. А Филька? Он где?
— Филя! — дернулась она в тот момент, когда джинсы наконец расстались с ее телом. Они со свистом шлепнулись на пол. Так падает мокрое белье.
— Ага, стало быть, его зовут Филя, — мужчина засмеялся. — Он на кухне. Обедает.
— Обедает? — изумилась Нина. — Он только что завтракал.
— А теперь обедает, — настаивал незнакомец. — С ним полный порядок, — сказал он. — Я его не раздевал. Так что не волнуйтесь. Поднимите руки, — скомандовал мужчина.
Нина послушно подняла, он стащил с нее бордовый свитер. Тонкая термомайка тоже была мокрой, она прилипла к свитеру и снялась вместе с ним.
Теперь Нина сидела на диване в черном лифчике и черных термокальсонах. Волосы слиплись, лицо ее было открыто.
— Как жаль, — проговорил мужчина. — Вы, похоже, ударились лицом о бревно. У вас огромный кровоподтек на правой щеке. — Он поморщился. — Мне нужно было аккуратней обращаться с вами. Но честно скажу, я не каждый день вылавливаю людей из почти зимней воды.
Нина схватилась за правую щеку. Это он о ее родимом пятне? Он думает, что оно появилось только сейчас? Она уже собралась объяснить ему, что он не виноват, это не синяк, а пятно у нее с самого рождения.
Но Нина передумала. Широко раскрыв глаза, она смотрела в его глаза. Они сейчас были спокойные, серые. Никогда еще она не видела мужских глаз, которые вот так смотрели бы на нее. Дима смотрел, но иначе… Странно, внезапно тревога пропала, рука не тянулась прикрыть щеку.
— А теперь закончим раздевание.
Нина торопливо скрестила руки на груди.
— Хорошо, не стану вас смущать. Остальные детали купального костюма, — он выразительно хмыкнул, — снимете без меня. Я принесу вам пижаму.
Мужчина вышел из комнаты. Нина быстро сбросила с себя колготки и лифчик, засунула их под диван. В изголовье лежал плед, белый, с синими и красными полосами. Она закуталась в него по самый подбородок. Голым телом почувствовала — на диване под ней что-то лежит. Она посмотрела. Какой он предусмотрительный. Чтобы ее одежда не намочила диван, он накрыл его толстой полиэтиленовой пленкой. Нина вытолкала ее из-под себя, чтобы она не холодила тело.
Хозяин вернулся не один. Впереди вышагивал Филя с белыми мокрыми усами. Это значит, он налакался своего любимого молока.
