Ознакомительная версия.
– Бай, Вера, – буркнула я в мембрану, преодолевая разбушевавшееся эго.
Моя тонкая душа изрядно бунтовала, а насилие над личностью не проходит бесследно, причем любое насилие, даже самое микроскопическое. Вера тщательно следит за первоочередностью прозвонов. Кто кому первым позвонил, кто что подарил, когда поздравил, куда пригласил, все строго отслеживается, фиксируется. Пропускается через фильтр. У Веры есть муж, всем мужьям муж. Самый лучший муж на свете, первостатейный. Виктор Редник – модный драматург, высокооплачиваемый, дорогостоящий, у него самое брендовое лицо из всех драматургов. В семье всегда уйма денег. Жизнь в драматургическом очаге раскатана на широкую ногу. Вера и сама пишет дамские романы. А модный муж аккуратным почерком переписывает шедевр, и читательницам жутко нравится, особенно в начале процесса. Я не разговариваю с Верой на литературные темы. Если скажу подруге случайно правду, чистую правду, и ничего кроме голой правды, мне не с кем будет проводить свободное время. А я нынче числюсь свободной женщиной.
– Настя, ты? – спрашивает Вера после долгой паузы.
А я молчу. Пытаюсь соорудить тайну. Из пустяка. Понятное дело, что звоню я, но на вопрос нужно отвечать, а у меня внутри уже завелась злость, будто сверчок. Я пережидаю, терплю, борюсь с раздражением, пусть злость схлынет.
– А я тебе звонила, – сообщила Вера в молчаливую трубку.
Подруга не дождалась ответа. И она мне не звонила. Врет. Зачем? Непонятно.
– Я тебе тоже звонила, – сообщила я.
Тоже вру. Обман налицо. Зачем вру? Не знаю. Для парности, наверное. Чтобы не скучно было.
– Когда? – напевно протянула Вера. – На трубку?
– А-а-га, – радостно поддакнула я, – сорвался звонок, видимо.
– Давай встретимся, – бесцветным голосом предложила Вера.
И наступило молчание. Я судорожно соображаю, стоит ли отключаться. Ведь современная связь – дело ненадежное.
– Куда ты пропала? – громко возникает в моем ухе Вера.
– А я думала, что это ты пропала, – ловко парирую я.
– А я посуду мою, у меня теперь посудомоечная, – Верин голос опять куда-то уполз. Наверное, в посудомоечную машину. А у меня окончательно испортилось настроение. Напрасно боролась с самолюбием, ничего из моей затеи не вышло.
– Новую книгу продала? – спросила я.
Я уже сожалела о том, что набрала номер. Теперь мне не отключиться, придется выдерживать балаган чужого тщеславия до конца. Лучше бы занималась поиском удобных вариантов в одиночестве.
– Да, продала в одно издательство, там, Настя, мурыжат по полгода, денег не платят, обманывают, за нос водят, еле-еле бабки выдернула, – едва слышалось сквозь оглушительный шум.
То ли Верин голос звенел от нахлынувшей удачи, то ли вода шумела, отмывая писательские и драматургические тарелки, но у меня создалось впечатление, что я слышу лишь обрывки слов, без окончаний, ударений и даже без всякого смысла.
– Давай встретимся, – вдруг громом грянуло в ухе.
С ударением и смыслом. Как барабан. Тамтам.
– Давай, – сказала я.
И уныло потянула носом. Попала Настя, опять попала в переплет.
– Я сейчас приеду к тебе, – еще громче грянуло в перепонках.
Где-то за трубкой что-то грохнуло, звякнуло, застучало. Словно отбойный молоток. Налицо взрыв творческого самолюбия.
– Ну, приезжай, – согласно шепнула я в онемевшую трубку, презирая себя за малодушие. Было за что возненавидеть собственное безволие. Презренная жалость сумела вползти в мое одинокое сердце. Я пожалела себя. Решила одолжиться у подруги. Ничего она не сделает. Ничем мне не поможет. Не тот человек. Но дело уже сделано. Противно до рвоты. Я осмотрела кухню. Бивуак женщины, крепость, траншея. Можно спокойно обороняться от врагов. Мой холодильник до отказа забит заморскими продуктами. А у меня пропал аппетит. Престижные продукты остались с давних и благополучных времен, когда у меня еще была работа. Раньше я отоваривалась исключительно в супермаркетах. Это нынче чрезвычайно модно. В супермаркеты ходят семьями, компаниями, ватагами. Ездят по огромным залам на тележках. Выбирают себе корм. Вообще-то удобно, сытно, но не очень съестно. Генная инженерия перестаралась. С виду вкусно, а внутри вредно. Еда быстро выходит из строя. Через день продукты из супермаркета заметно ссыхаются, морщатся, тускнеют. Пока я оглядывала свое обиталище, раздался оглушительный звонок. Все звонки я распознаю с первой трели. Вера звонит оглушительно и стремительно, дескать, открывайте немедленно, не могу больше стоять, все горит внутри. Пожар, костер, пламя. Посижу немного с вами, побегу дальше. Срочно нужно бежать за удачей, иначе она скроется за горизонтом. Мама звонит по-родственному, как-то очень привычно музыкально, будто убаюкивает. Ира Акимова трезвонит бережно, осторожно, словно детским колокольчиком звенит. Вечная кормящая мать всех обездоленных.
Вера примчалась на крыльях, видимо, в одном месте здорово припекло, соскучилась. Раньше подруга любила наезжать ко мне, когда у нее случались проблемы. И она всласть оттягивалась, слушая мои рекомендации по выходу из кризиса. К счастью, экономических сбоев у Веры не бывает. Мою подругу сложно загнать в бездну. Она сама кого угодно загонит в преисподнюю. А вдруг из моей затеи что-нибудь все-таки получится? И Вера поможет мне. Друзья должны подставлять локоть в беде, и не только локоть, но и руку, и плечо, и спину. Даже ногу, в общем, кто на что способен. Так принято в нашей стране. Если мы не будем помогать один другому, то быстро вымрем. Быстро и незаметно.
– Держи, это тебе. – Вера озабоченно сует мне в руки букет цветов, будто застарелый долг отдает.
Древняя традиция. Существует общее мнение, будто я люблю роскошные букеты. И Вера строго соблюдает ритуал дарения. Я ставлю розы в вазу. Наливаю воду. Высокий бокал с ножкой. Красиво. Лучше бы эти цветы мне привез таинственный незнакомец из дивного сна. Господи, наваждение какое-то. С ума схожу, что ли. Раньше меня повсюду бомжи преследовали, теперь сновидения наяву грезятся. Я едва не заплакала от горя. И тут же взяла себя в руки. Подтянулась. Слезы мгновенно высохли. Превосходный аутотренинг. Психологический прием высокого класса. Вполне сгодится вместо рюмки коньяка.
– Как жизнь молодая? – спросила Вера и тут же забыла, о чем спрашивала.
Подруга юлой завертелась по кухне, видимо, выглядывала новые признаки чужого превосходства, желая немедленно прикарманить, тайком уворовать, чтобы завести точь-в-точь такие же порядки у себя в доме. Нельзя же отставать от подруг. Надо держать марку, бренд, имидж. Что там еще держат? Ах да, рейтинг. А он никак удержаться не может. Все время падает и падает. Подруга присела, молчит, ждет. Веру можно удивить лишь чужой неприятностью. Сейчас начну свой рассказ, пусть порадуется.
Ознакомительная версия.
