Через полчаса Вадим вёз её домой, а она задала вопрос, который давно крутился в голове: почему Дима Косогоров оказался Вадимом и к тому же программистом.
Вадим невесело усмехнулся и начал свой рассказ:
— Компами я увлёкся в десять лет. У нас в подъезде жил парень, немного старше меня. Ты, между прочим, его знаешь. Женька, — уточнил Вадим. — Так вот, его отец был программистом и сына обучал, а там и я втянулся. И так получилось, что к тому времени, как стал подростком, я просиживал за компом сутками, чем вызывал недовольство родителей. Но я никого не слушал и мечтал только об одном — стать самым крутым программистом на свете. Поэтому очень обрадовался нашему возвращению в Штаты.
— Возвращению? — не поняла Ника. — Как это?
— Отца позвали играть в НХЛ когда мне было полтора года, — пояснил Вадим. — Мы жили там девять лет, здесь только гостили, а потом сильно заболела бабушка Женя, и мы с мамой приехали сюда. Болела бабушка долго и тяжело, но, слава богу, всё обошлось, она поправилась, и мы снова переехали в Америку, когда мне было пятнадцать лет. Я был в восторге — ведь там Мекка для нашего брата! Старался, как мог: поработал над своим английским, окончил школу, готовился поступить в очень престижный университет по интересующему меня направлению. Мечтал, что смогу произвести впечатление на работодателя, хотя бы из какой-нибудь местной небольшой софтверной компании, ну а там и до гигантов типа Гугла дорасти. Но получилось немного иначе. Точнее намного.
Вадим остановился недалеко от её дома и продолжил, разглядывая цветущий каштан:
— Мама в то время, поднаторев на рекламных контрактах отца, сама основала небольшое рекламное агентство и в один далеко не прекрасный для меня день ей пришла в голову мысль, что я очень подхожу для рекламы спортивной одежды. Мы заключили сделку: я снимаюсь в рекламе, а она оплачивает моё обучение. Таким образом, я был отодран от компа, подстрижен, покрашен, наряжен в модные тряпки и сфотографирован во всех ракурсах, которые только можно представить. Я вытерпел, но только потому, что искреннее надеялся — это ради моей учебы.
— Мне нравится тот фотосет, — не сдержалась Ника, — ты там такой забавный, молодой, веселый…
— Старался ради великой цели, — отшутился Вадим.
Но по его тону было понятно, что ему совсем не весело.
— После этого ты и стал моделью?
— О да… Моё лицо понравилось рекламодателям, мама стала моим агентом, и понеслось — контракты за контрактами, фотосеты, показы мод, популярность в узких кругах и, чёрт её побери, даже приступ звездной болезни.
— И вовсе не в узких, — возмутилась Ника.
— Может, и так, — согласился Вадим. — Только я хотел прославиться совсем в иных. Легкий успех вскружил голову, слава запудрила мозги. Искушение было слишком сильным. Как же! Всю жизнь я был никому не интересным ботаном, а тут — оказался востребованным красавцем. Я отупел от популярности и гламура, начал выпивать, и не хило — несколько раз меня арестовывали, а однажды и вовсе приговорили к общественным работам.
Как-то утром, проснувшись со страшной головной болью, я вдруг вспомнил, ради чего вообще заделался моделью, да было уже поздно. Когда я зашел на форум айтишников, где раньше был «своим парнем», меня встретили более чем холодно, а когда попытался включиться в обсуждение еще и обстебали по полной. Я сам не заметил, как забросил подготовку, и, к своему ужасу, очень многое забыл. Поступить мне уже не светило, а когда попытался разослать резюме, всерьез меня никто не воспринял. Мол, извините, у нас тут не лицом и прессом деньги делают, не отвлекайте нас, пожалуйста. Два года жила во мне надежда на лучшее, но, после того как меня не захотели принять в небольшую фирму даже на должность помощника сисадмина, я опустил руки. Родители к тому времени вернулись в Россию: мама прикупила себе часть почти разорившегося «Макситренда», вдохнула в него новую жизнь, отец получил место главного менеджера в клубе КХЛ. Я решил вернуться домой. Разорвал контракты, которые можно, отработал, которые было нельзя разорвать, и, не предупредив никого, вернулся. В Москве с родителями как-то не ужился, вот и перебрался в наш родной город в бабулину квартиру. Женька помог устроиться к местному провайдеру. Сижу себе здесь спокойно и никого не трогаю.
— Примусы починяешь? — сыронизировала Ника в надежде на улыбку.
— Ну, почти, — кивнул он и ласково погладил её по щеке. — По крайней мере, больше не чувствую себя обезьяной и недомужиком.
— Ну, что ж, в целом всё ясно, — она поймала его руку, — но остался один вопрос.
— И даже знаю, какой, — он сжал её пальцы, поднес к своим губам и легко поцеловал. — Имя Вадим как-то не прижилось в Штатах, там меня все называли Дим. Так и получился Дима Косогоров.
— Ты говоришь о нём так, будто терпеть не можешь, — заметила Ника, когда Вадим, обогнув машину, открыл её дверцу.
— Так и есть. И поверь, буду страшно к нему ревновать и требовать, чтобы ты удалила его фото, — наконец улыбнулся он.
— Ни за что на свете! Там редкие и очень красивые работы. И многие из них я покупала!
— О, так он обязан тебе частью гонорара, — к облегчению Ники, в голосе послышался смешок. — Хорошо, удалять не надо, но смотреть их я тебе всё равно не дам.
— Каким образом? — с деланным любопытством спросила Ника.
— Разве это не очевидно, котёнок? Я буду голым расхаживать перед тобой. Уверен, оригинал вызовет куда больший интерес, чем электронная отфотошопленная копия.
Если бы Вадиму пришло в голову сдержать свое обещание в тот же вечер, Ника не то чтобы не смогла оценить, а даже просто отреагировать, поскольку домой к нему они вернулись поздно, выжатые, как лимон, и голодные.
Общение с доблестными стражами порядка затянулось и грозило перерасти в настоящий кошмар. Их спасла соседка, которая забежала к Нике полюбопытствовать, чем все закончилось, но, когда вновь столкнулась с полицейскими, нахмурилась и, встав в наполеоновскую позу, неожиданно командным голосом гаркнула:
— Это что за канитель?
В комнате моментально наступила тишина…
Утром согласно договору Мария Степановна, непрестанно охая, рассказала, что услышала звон стекла примерно в девять вечера — «через десять минуточек, как детишки уехали» — после чего ознакомилась с протоколом, подписала его и ушла к себе.
— Совсем работать разучились! — лютовала старушка. — Я сейчас пару звоночков в Управление сделаю и расскажу, как вы бедную девочку весь день мучаете, пока преступник на воле расхаживает.
