Грэйс стала кормить девочку грудью, поскольку знала, что при переезде через всю страну не будет возможности заниматься булочками и смесями. Она никому не рассказала о своих планах, так как не хотела проводить в Иллинойсе еще одну унылую зиму. Грэйс рвалась к солнцу.
В первых числах ноября Грэйс с тремя сотнями долларов, зашитыми в потайной пояс на теле, села в автобус. Она оставила записку, в которой благодарила сестер за помощь и обещала связаться с ними как можно скорее. Ребенка она несла на руках, как и маленький чемоданчик с одеждой и бумажными подгузниками.
Эти недели долгого пути и сплошного страха редко всплывали в памяти Грэйс. Лос-Анджелес показался ей грязным, неухоженным городом, в котором люди были каким-то чужеродным элементом, хозяйничали здесь машины. Грэйс не могла устроиться на работу, так как не нашла никого, кому бы могла доверить заботу о своем ребенке. Ей пришлось остановиться на окраине в грязной третьесортной гостинице, населенной проститутками и пьяницами. У молодой матери было ощущение, что ее прокляли и сослали в ад.
Однажды утром, когда она спускалась по загаженным ступеням в магазин, ее остановила женщина. Лицо у нее было грубо раскрашено, а одежда вызывающе обтягивала фигуру.
— Эй, могу я посмотреть на вашу малышку? — спросила она.
Грэйс остановилась в нерешительности. У женщины была очень добрая улыбка, а Грэйс так истосковалась по дружбе! Она откинула кружевной уголок, и новая знакомая склонилась к лицу малышки.
— О, какая красавица! А сколько ей?
— Чуть больше двух месяцев. А как вы узнали, что это девочка?
— По розовому одеялу.
Обе женщины рассмеялись и легко разговорились. Грэйс узнала, что ее новую приятельницу зовут Лили, у нее трехлетний сын. Она пригласила Грэйс попить кофе, и та приняла приглашение. За кофе с окаменевшим печеньем Грэйс поведала Лили о своих проблемах.
На следующее утро Лили пораньше разбудила Грэйс:
— Девочка, у меня есть идея.
Грэйс пригласила ее в комнату и, занимаясь с малышкой, стала слушать.
— Послушай меня, — продолжала гостья, — ты не можешь жить здесь, в грязи, с ребенком. Я позвонила женщине, у которой живет мой сыночек Бобби, и она согласилась присмотреть за Кейси недельку, пока ты не найдешь работу. Тогда ты сможешь ей заплатить. Она очень хорошая женщина и тоже очень нуждается в деньгах.
— Далеко она живет? — спросила Грэйс.
— Мы могли бы поехать на автобусе прямо сейчас. Я хочу поскорее вернуться и лечь поспать, у меня была трудная ночь.
В соседнем районе, где жила миссис Голдхаммер, дома были маленькие, лужайки аккуратно подстриженные, повсюду на подоконниках росла герань. Лили повела новую подругу к домику с розовыми оштукатуренными стенами и крышей из красной черепицы. Навстречу им вышла полная женщина.
— Привет, миссис Голдхаммер. Это моя подруга Грэйс Гейбл. А это ее Кейси. Не правда ли, милашка?
Женщина улыбнулась:
— Прелестный ребенок. Ну, иди ко мне, дай мне на тебя, красавицу, посмотреть.
Вдруг из-за двери выскочил мальчишка и со всех ног помчался к Лили. Грэйс поразилась происшедшей в ней перемене: из уличной шлюхи Лили превратилась в любящую и страдающую мать. Миссис Голдхаммер торопливо провела их в дом:
— Заходите побыстрее. Эти инспектора вечно суют повсюду свой нос.
Они прошли в гостиную. Паркетные полы отполированы до блеска. Мебель хотя и старая, но тщательно протерта. Коврик на полу почти протерся, а куклы на кушетке самодельные, но дом дышал уютом и чистотой.
За крепким чаем миссис Голдхаммер предложила следующее:
— Грэйс, я возьму вашу девочку на неделю, а когда вы найдете работу, я смогла бы стать для Кейси дневной няней. Мне тоже нужны деньги. В отделе социальной защиты платят совсем немного, муж мой умер, и помочь мне некому, вот и приходится зарабатывать на жизнь.
Эта женщина понравилась Грэйс, но она уже научилась не доверять первому впечатлению. Кроме того, ей не хотелось отдавать своего ребенка в чужие руки, а самое главное, страшно не хотелось возвращаться одной в свое логово. Что она будет делать там среди шлюх и пьяниц, если не будет занята ребенком?
— Миссис Голдхаммер, я кормлю Кейси грудью. Она никогда не пила из бутылочки. Если я оставлю ее на неделю, у меня пропадет молоко.
— Когда-нибудь тебе все равно придется перейти на смеси. Ты не можешь и работать, и кормить ребенка грудью. Я знаю, как готовится детское питание. Твоя девочка будет сыта и довольна, можешь не волноваться.
В словах миссис Голдхаммер был резон, да и сама Грэйс не могла придумать ничего лучшего, чем ей предложили. Перед уходом она в последний раз покормила дочку. Ей было и страшно, и жалко оставлять ребенка у чужого человека. Всю дорогу в автобусе она тихонько плакала.
Грэйс обошла все парикмахерские, рестораны, фирмы по трудоустройству. Переполненные молоком груди нестерпимо болели. Она попыталась сцедить немного молока, но боль не утихала. Помочь мог только маленький ротик ее девочки, только он один. Одна мысль о ребенке вызывала прилив молока и жуткую боль в груди.
К концу пятого дня Грэйс отчаялась. Деньги таяли с поразительной быстротой. Совершенно больная, Грэйс решила найти миссис Голдхаммер и попросить ее еще немного побыть с девочкой.
Короткие зимние дни быстро сменяются сумерками. В том душевном смятении, в каком находилась Грэйс, она не запомнила дорогу к дому, который видела всего один раз. Ночью все выглядело совсем по-другому, и Грэйс заблудилась. Проблуждав в незнакомом районе не меньше часа, она решила отыскать нужный ей адрес по телефонному справочнику. Грэйс медленно шла по бульвару Пико, мимо проезжали машины, сбавляя скорость возле нее, но несчастная женщина делала вид, что не замечает их. Кто-то окликнул ее с совершенно очевидными целями, подтверждая свои намерения непристойным жестом. Кто-то крикнул что-то на языке, которого она не понимала, но догадалась о том, что было от нее нужно.
Грэйс устала, от боли и слабости кружилась голова, но она заставляла себя идти как можно быстрее. Она была напугана и очень одинока. Увидев свет в винной лавке, она поспешила туда, надеясь, что там есть телефон. Яркий свет и тепло сразу же ее успокоили, и она не обратила внимания на окружение. Грэйс надо было поговорить с кем-нибудь, лишь бы избавиться от панического страха. Худой мужчина с узким лицом и слипшимися грязными волосами смерил ее холодным взглядом.
— Прошу вас, дайте мне взглянуть в вашу телефонную книгу. Я оставила своего ребенка у…
— Двумя кварталами дальше на бензозаправке есть телефон-автомат.
