Легкая циничная улыбка тронула уголки губ Джеймса.
— Ты еще веришь моему слову?
— Неважно.
Томас рывком открыл ящик секретера и выхватил чековую книжку.
«Это не шантаж», — твердил он себе, выписывая чек. Десять тысяч — ничтожная плата за то, чтобы этот человек навсегда исчез из его жизни. Он сунул чек в протянутую ладонь отца.
— А теперь катись отсюда!
Джеймс Магуайр буквально подлетел к двери.
— Одно удовольствие иметь с тобой дело, сынок.
Он помахал чеком, засмеялся и вышел. Томас, потрясенный до глубины души, не мог двинуться с места. Он заплатил! Заплатил этому подонку! С этой мыслью он рухнул в кресло и потер ноющие виски, изнывая от омерзения к себе. Как он мог снова поддаться тому, кто исковеркал его жизнь?
И мгновенно, словно по волшебству, вернулось ощущение полной беззащитности, ледяного отчаяния, терзающего внутренности голода. Страх… Будь проклят человек, называющий себя его отцом! Томас снова почувствовал себя шестнадцатилетним. Затравленным, несчастным и абсолютно одиноким.
Первый звонок будильника Хлоя, как всегда, не услышала. Когда раздался второй, она попросту смела часы с тумбочки на пол, куда они и приземлились с оглушительным грохотом.
Хлоя повернулась на бок и накрыла голову подушкой. Но теперь ей мешало какое-то слабое урчание, звучащее где-то в области шеи.
— Да что там?
Она попыталась сесть, и нечто теплое и пушистое вцепилось ей в волосы. Шершавый кусочек наждачной бумаги проехался по уху.
— Мяу.
Хлоя, смеясь, вновь легла на спину. Котенок прижался мордочкой к ее лицу, нетерпеливо перебирая по груди мягкими лапками.
— Бедняжка, ты замерз!
Она приподняла одеяло, и котенок нырнул в темную пещерку так ловко, словно был обучен этому с рождения.
— Знаю, знаю, огонь давно погас. Бррр! Ну что ж, будем надеяться, что этот противный старый ворчун Торнтон починит сегодня отопление.
Котенок пристально уставился на хозяйку, будто понимая, о чем она говорит. Вчера вечером Хлоя протерла его шерстку мокрой тряпкой, и теперь оказалось, что на носу у малыша красуется черное пятнышко. Только оно и выглядывало из торчавшего во все стороны оранжевого меха.
— Как же тебя назвать? — рассуждала вслух Хлоя, развеселившись при виде серьезной кошачьей мордочки. — Слишком уж ты солидный для обыкновенного Пушка или Усатика. Как насчет Рыжика?
Котенок и глазом не моргнул.
— Ладно, ты прав, чересчур банально.
Она почесала ему за ушком, и зверек тут нее блаженно зажмурился.
— У меня есть рыжий дядюшка Гарольд. Как тебе это имя? Ты далее чем-то похож, на него!
Котенок устроился поудобнее в уютном местечке между шеей и плечом Хлои.
— Мяу.
— Ты, наверное, голоден, — пробормотала она, снова закрывая глаза и радуясь, что из-за снега не может выйти из дома. Как хорошо, что сегодня очередь Огастины открывать кафе. — Придется поискать тебе что-нибудь повкуснее.
Котенок согласно пискнул и снова принялся мяукать. Хлоя открыла один глаз.
— Ой! Совсем забыла про кошачий туалет! Придется действовать, и как можно быстрее.
Предательское пятно на ковре — и гнев мистера Торнтона обрушится на ее голову.
Хлоя вскочила с постели, почти не чувствуя холода, несмотря на то, что из всей одежды на ней были только футболка и серые шерстяные носки.
— Сейчас что-нибудь сообразим, но нужно быть как можно осторожнее и скрываться, пока я не решу, что делать с тобой… Гарольд.
Котенок мирно спал, вытянувшись на постели. Кто-то постучал в дверь. Немного полюбовавшись очаровательным ленивым созданием, Хлоя поспешно завернулась в одеяло и отправилась встречать незваных гостей. Она повернула ключ в замке и отступила, раскрыв от удивления рот. На пороге с угрюмым видом стоял Томас, нагруженный сумками.
— Почему ты не спросила, кто к тебе пришел?
— Я…
— И почему у тебя нет цепочки на двери?
— Потому что…
— Даже не поинтересовалась, кто за дверью. А если грабитель?
Или сам огромный страшный Томас Магуайр? Хлоя с трудом удержалась от улыбки, зная, что еще больше рассердит Томаса своим легкомыслием.
— Здравствуй. Ты всегда такой жизнерадостный по утрам?
Он молча, все еще хмурясь, протиснулся мимо Хлои и направился в крошечную гостиную.
— Проходи, будь как дома, — пробормотала она, отступая.
— И не смей открывать кому попало, Хлоя. В этом квартале шляется всякое отребье… Господи, да тут, как в холодильнике. — Он зябко передернул плечами. — Так вот, значит, как ты поддерживала тепло всю ночь… — И осекся, уставясь на сползшее с ее плеч одеяло. — Иисусе милостивый! Да ты совсем раздета!
Хлоя села на корточки перед остывшим камином.
— Еще слишком рано.
Она попыталась взять спичку синими непослушными пальцами, но удалось ей это лишь с третьей попытки.
— Ты всегда так открываешь дверь, не узнав, кто пожаловал? — настаивал Томас.
Уловив какие-то незнакомые нотки в хрипловатом голосе, Хлоя взглянула на Томаса, но он с бесстрастным видом продолжал изучать ее. Неужели ей только почудились искорки восхищения в его глазах, когда соскользнуло одеяло?
— Всегда, особенно, когда еще нет семи и я не успела выпить кофе.
— Я разбудил тебя?
Томас, казалось, смутился и, присев рядом, взял у нее из рук кочергу.
— Ты вся дрожишь, — тоном столь же ледяным, как атмосфера в комнате, заметил он. — Неужели не можешь надеть что-то теплое?
Хлоя, весело покачав головой, пробежала через крохотную комнатушку в еще более тесную кухоньку. Собственно говоря, «кухня» было слишком лестным определением для обыкновенной ниши в стене. Поплотнее завернувшись в одеяло, Хлоя поставила на огонь кофейник.
— Прости, что так рано пришел, — извинился Томас, возникая у нее за спиной. Он едва умещался в тесном проеме. Лицо по-прежнему — как грозовая туча. Он далее не позаботился побриться. В усталых глазах сверкала злость, о причинах которой Хлоя могла лишь гадать. Заметив его стиснутые кулаки и поджатые губы, она поняла: что-то случилось.
— Я не спала, — весело сообщила она. — И как раз пыталась сообразить, что делать с Гарольдом.
— Гарольдом?
Как заставить его разговориться? Рассказать, что привело его в такое бешенство?
— С котенком.
— Ты назвала котенка Гарольдом?! — не веря своим ушам переспросил Томас. Хлоя только усмехнулась и протянула ему чашку кофе, которую он с благодарностью принял.
— Ну да.
Она пожала плечами, и одеяло снова поползло вниз. На этот раз невозможно было не заметить, как вспыхнули его глаза. Томас шагнул к ней, и его голодный взгляд отозвался в сердце Хлои незнакомой тоской. Что-то снова ранило его, снова причинило боль, и она всей душой стремилась помочь, инстинктивно понимая, что он нуждается в большем, чем богатство и та роскошь, которую покупают за деньги. Как она хотела утешить его, вселить в него надежду, вернуть ему способность смеяться! Показать, что это такое — настоящая жизнь.
