— Ведь, в конце концов, мой дальний предок тоже был одним из них, — задумчиво произнес он. — Его корабль, которому вот-вот грозило вдребезги разбиться, прибило сюда бурей. Местные жители встретили его со всем радушием, на которое только были способны, что не позволило ему остаться перед ними в долгу. Что ему оставалось делать, кроме как жениться на младшей дочери главного вождя племени?!
— Неужели? — воскликнула Кэндис и с интересом посмотрела на него широко открытыми, удивленными глазами.
В уголках его рта мелькнула насмешливая улыбка.
— Да. Семейное предание гласит, что ни та, ни другая сторона не были особенно в восторге от этого брака, но решали не они. Как бы там ни было, но этот брак, несмотря на то что он был насильственным, говорят, оказался очень счастливым.
— Значит, это он был предком Чэпмена, — сказала Кэндис и понимающе кивнула.
— Совершенно верно. Вы что-нибудь слышали о нем?
Этим вопросом он застал ее врасплох.
— Каждый, кто приезжает на Фалаиси, знает, что Чэпмены жили здесь всегда, и я даже гдето слышала, будто вы состоите с ними в родстве, — быстро нашлась она.
— Да, Грант — мой двоюродный брат, — произнес он без всякого выражения.
Его пальцы еще сильнее стиснули ее локоть, когда, проходя через широкие двери, они вышли на террасу, спрятанную в тени орхидей, белых и изысканно-прекрасных, застывших на длинных грациозных стеблях, словно лунные бабочки. Несправедливо, подумала Кэндис с неожиданной неприязнью, когда один человек может окружить себя такой красотой, а другие прозябают в нищете и бедности.
Изобразив на лице небольшую гримаску, она оглядела террасу и с вожделением проглотила слюну, увидев стоящий на столе запотевший графин со светящейся золотистой жидкостью.
— Божественно! — воскликнула она.
— Будете только сок или, может быть, разбавить его чем-нибудь покрепче?
Она улыбнулась.
— Нет, только сок, пожалуйста. Я плохо переношу спиртное, тем более мне еще нужно вернуть назад эту посудину, прежде чем они бросятся меня разыскивать. Я…
— Об этом можете не беспокоиться, я уже обо всем позаботился. Я отвезу вас назад, а катамаран доставят на место завтра утром.
Она густо покраснела, понимая, что причиняет ему массу хлопот, хотя ее и задела нотка легкого осуждения в его ровном голосе.
— Это очень мило с вашей стороны, но я не могу…
— Можете, можете, — произнес он, гладя на нее с самодовольной улыбкой. — В любом случае сейчас уже поздно. Я уже все устроил и обещаю, что буду вести себя вполне пристойно, но за это вы со мной обязательно поужинаете.
Как ей вести себя в этой ситуации? Разумеется, она ничего не имела против того, чтобы поужинать с ним, но почему он сказал «со мной», а не «с нами»? А где же все остальные? Эта заносчивая Лидия, Стефани? Ее так и подмывало задать ему не дававший ей покоя вопрос, но вместо этого она сказала:
— Вы очень добры, но я не хочу надоедать. — Заметив, как он недоуменно Вскинул брови, она добавила: — Я имела в виду то, что вы не один, и я не хочу… не могу…
— О других не беспокойтесь, — бросая он небрежно. — Лидия вчера улетела назад в Дигдио, а Стефани сегодня вечером здесь не будет.
Стараясь изо всех сил скрыть свое разочарование, она сделала несколько глотков сока какого-то неизвестного ей тропического фрукта. Сок был прохладным, почти несладким и приятно холодил пересохшее горло. Не спеша, она выпила весь стакан, стараясь за это время снова овладеть собой. Ставя стакан на стол, она уже смогла улыбнуться и с очаровательной небрежностью произнесла:
— Мне действительно неудобно доставлять вам столько хлопот, мистер Джеррард. Вы были очень добры, но я не хочу нарушать ваше уединение.
— Какая ерунда! — воскликнул он, и взгляд его блестящих глаз задержался на изящном изгибе ее рта. — Вы поможете мне скоротать вечер, а если вы против того, чтобы на вас смотрели как на развлечение, что ж, быть может, вы простите мне это? За то, что я, как вы выразились, был так добр?!
Ей не хотелось оставаться. Что-то подсказывало ей, что у него есть какой-то скрытый замысел. Может быть, ему просто стало скучно теперь, когда очаровательная Лидия не осыпает его больше своими комплиментами? Чувствуя некоторую неловкость, она смотрела на бархатную зелень газона, обрамленного неподвижными густыми зарослями.
Вряд ли она ему нравилась; она знала, что не так уж красива и не относится к числу тех утонченных и искушенных в искусстве флирта женщин, вроде Лидии, которые ему явно нравятся. А она даже не знала, что такое физическая близость с мужчиной.
Почувствовав, как к голове ее приливает горячая волна, она неуверенно взглянула на него и заметила, что он слегка улыбается, словно догадываясь, какую дилемму она пытается решить.
Когда-то в одной статье она прочитала о нравах, царящих в мире таких, как Джеррард. Статья шокировала и ужаснула ее тем, что на брак там смотрели лишь как на деловую сделку, а любовь оставляли для романов за пределами супружеской спальни. Она отчетливо помнила, что с презрением подумала тогда, что если в этом и заключается изысканность нравов, те такая изысканность ей не нужна.
Но если сейчас она испугается и сбежит, она может навсегда потерять шанс продолжить знакомство с Джеррардом. В конце концов, здраво рассудила она, даже если он надеется на какойто проходной любовный эпизод, он примет ее вежливый отказ. Какой-то первобытный инстинкт подсказывал ей, что он не из тех, кто станет применять силу. Если же инстинкт ее обманывает и он все-таки попытается что-то сделать, она знает кое-какие приемы, которые заставят его вести себя более благоразумно.
— В таком случае я вряд ли могу сказать нет, — ответила она, принимая отчаянное решение и глядя на него с дерзкой усмешкой. — Благодарю за приглашение, я с удовольствием поужинаю с вами.
На какую-то долю секунды он замер, а потом медленно улыбнулся, и в ушах у нее снова зазвенели проклятые колокольчики. Если Сол Джеррард не прирожденный донжуан, который ни минуты не может прожить без флирта — во что она в действительности не верила, — то он определенно старается ей понравиться.
Ей было непросто сохранять равнодушный вид, который она на себя напустила, но еще труднее было удержать его на безопасном расстоянии. Начать с того, что он был великолеппый собеседник. Пока они оба наблюдали, как за изящным переплетением крон кокосовых пальм садится солнце, он продолжил свой рассказ о первом из Чэпменов, немножко пирате, немножко путешественнике, немножко человеке совести, прибывшем сюда в то время, когда жители острова пожинали плоды своего первого знакомства с европейской цивилизацией, став их оставалось совсем немного, — рассказывал он, допивая сок в ее стакан. — Многих из них эти негодяи заставляли день и ночь нырять в лагуне за черным жемчугом, пока те не погибли от кессонной болезни. Другие умерли от кори, свинки, гриппа, к которым у них не было иммунитета. Эпидемии выкосили почти все племя вождей, а те, что еще оставались в живых, страшно ослабли после болезни. Когда Чэпмен попал сюда, система социального устройства на острове была полностью разрушена, и те немногие, что еще уцелели, как манны небесной ждали того, кто поможет им повести борьбу со всем этим отребьем, с этими подонками, которые грабили, мучили и угнетали их. И вот однажды в горах он наткнулся на кучку таких несчастных. Единственной надеждой и утешением этих больных и измученных людей была легенда о том, что в час великой нужды к ним придет белый человек, возьмет себе в жены девственницу из рода главных вождей и спасет их.
