Здание ещё бурлит жизнью. Часть этажей тут арендуется, и проникнуть внутрь я смогла без труда — особо не проверяли. Потолкавшись в кофейне на первом этаже, куда стекались сотрудники после рабочего дня, послушав, поняла, что конкретно офис Шахов занимает пять верхних этажей. Направилась к лифту. Думала тут будут препятствия, но нет. Лифт не повёз меня до верхнего этажа, но до нижних границ владений Шахова доставил. И тут моё маленькое путешествие оборвалось.
Тут тоже охрана. Своя. Небольшой и даже уютный вестибюль. Камеры, изображение с которых транслируется на множество экранов. Я вижу себя в них — маленькая и потерянная.
— Куда? — спросил парень, в котором росту под два метра точно. И куча килограмм мышечной массы.
— К Шахову, — сказала я просто.
А чего таить? Я не похожа на ту, которая может здесь работать. Пропуска у меня нет. Он не пустит меня, но так просто я не уйду. Охранник смотрит, прищурив глаза. Усмехнулся.
— Пропуск? — я покачала головой. — Фамилия?
— Вавилова, — устало ответила я. — Ольга Николаевна.
Он вошёл в свою кабинку стеклянную, позвонил. По губам вижу — произнёс моё имя. И лицо изменилось. Глаза стали злыми. Я поняла — терять больше нечего и рванула вперёд. Успела пробежать метров десять широким коридором, потом поймали, повалили, опять больно скрутили руки…
— Ещё раз придёшь отправлю в участок, — сказали мне, выкидывая меня на улицу.
Здание похожее на ракету оказалось весьма негостеприимным. Но мне и правда нечего было терять. Я отправилась домой. Не спать, нет. Часть наших вещей отправилась на том самом злополучном авто в другой город, но часть при мне. Деньги, документы, компактный ноутбук в рюкзаке. Это всегда с собой. У Даши тоже рюкзачок, в нем фотографии и игрушки…
До утра я читала. Все о Шахове, что смогла найти. Он скрывал свою жизнь. Нет, его фотографий было много. С различных мероприятий, заседаний, благотворительных торжеств и прочей ерунды. А вот никакой личной информации нет.
А потом я наткнулась на небольшую статью. Скорее просто жёлтая пресса — о жизни власть имущих. Всякие сплетни. Но там была фотография. Шахов и его жена. Глазастая, тонкая, маленькая. Куколка с невиннным взглядом. Я сразу её узнала, и снова приступ паники, и снова нечем дышать. Иду на кухню, пью воду. Нужно бы заварить кофе, но какой кофе, если и так сердце из груди рвётся?
Я знала её. Вот Шахова никогда не знала и не видела раньше. А её — знала. Вспомнила ту маленькую чистенькую больницу. Мой страх — схватки начались, у меня нет почти документов с собой, уж явно ни одной справки о здоровье, а малышке появляться ещё рано.
Но ко мне отнеслись так хорошо…
— Не бойся, — сказала врач. — Мы не кусаемся. Родишь, все хорошо будет. Сбежала и правильно…
Она видела мой живот. И синие, уже зеленеющие синяки на нем. Меня определили в чистую палату. Я там одна была, больница вообще пустовала, маленький городок. И так страшно все равно. Мне вкололи что-то, пытаясь остановить схватки и велели поспать.
— Если роды пойдут, родим, — приободрила она меня. — А нет, так хоть поспи спокойно, успеешь ещё родить.
И ушла. А ночью пришла она. Жена Шахова, черт. Настя. Пушистые тапочки, длинный халат, тонкая, а живот вперёд торчит, как барабан.
— Мне одной скучно, — шёпотом сказала она. — Я к мужу приехала, он тут работает, и схватки начались. Он ещё не знает, он на карьере… Мне спать велели, сказали рано ещё, а как тут поспишь? Здесь ещё роженицы есть, но они такие дикарки… Слова не вытянешь. Пошли поболтаем? Меня Настя зовут…
Глава 15. Демид.
На столе, поблескивая файлом лежала бумажка. Свидетельство. Даже свидетельство о рождении — новое. В него вписаны я и моя жена. И новое имя девочки, которое она пока отказывалась признавать. Всё произошло очень быстро, даже я не ожидал таких сроков.
Конечно же, я пошёл к ней.
— Ты теперь моя дочь официально, — сказал я ей. — Шахова Алёна Демидовна.
Девочка сморщила лоб. Она казалась мне умной не по годам, но похоже слово официально ей было незнакомо. Я пустился объяснять, но это было ей не интересно. Демонстративно встала, прошла мимо меня и полезла на свой подоконник. Надышала на окно, на улице мороз. И по мутному от её дыхания стеклу написала коряво большими печатными буквами — МАМА+ДАША. Я поморщился.
— Я рад, что ты у меня такая умная.
Промолчала. Снова не ест, и мне кажется, что худеет на глазах. На сколько дней хватит её молчаливого протеста? Я уже нашёл лучшего десткого психиатра, она проводит с ней два часа каждый день. У неё лучшая же няня. Она окружена вниманием, которое кажется, совсем ей не нужно. Ей нужен чёртов подоконник и чёртова поддельная мама.
С поста охраны мне позвонили буквально через час. Взял трубку, выслушал, вывел на экран изображение с камеры на воротах. Ольга. Нашла все же, где живу. И как пропустили на территорию поселка? Я её разглядываю, а она смотрит то в камеру, то по сторонам. Повернулась, разглядел надпись на её куртке. Клининговая компания, которая обслуживает наш посёлок. Понятно, готовилась. И выглядит так, словно всю дорогу пешком шла. Щеки ввалились, уставшая, волосы светлые выбились из под шарфа, которым она их укрыла.
— Что делать? — спросил охранник.
— Скажите, чтобы шла вон отсюда.
— Уже говорил. Сказала, что не уйдет.
— Значит вывезите её подальше отсюда, пусть гуляет прочь. Пешком, бросьте подальше от остановки.
Когда ворота открылись глаза Ольги буквально загорелись надеждой. Бросилась вперёд, во двор, но была перехвачена и не очень аккуратно определена в автомобиль.
— Километров на пятнадцать в сторону отвёз, на въезде в посёлок дал распоряжение, — отчитался мужчина через некоторое время.
Для того, чтобы дойти в мороз обратно и как-то пробраться через въездные в посёлок ворота ей понадобилось три часа. Но она пришла, сумасшедшая женщина. Я поневоле ею восхитился.
— А теперь что? — позвонили мне вновь.
Они не знали, как действовать, таких ситуаций у меня ещё не возникало. Да и не могло быть. Я сам не знал, как быть.
— Пусть ходит там, — решил я.
Всё равно войти не сможет. Она и правда ходила вдоль забора, проваливаясь ногами в глубокий снег. Задирала голову, смотрела наверх, на колючую проволоку. Возможно, плакала — камеры настолько детально не отображали, да и темно уже стало. А потом вернулась к запертым воротам и села возле них, прямо в сугроб у обочины.
— Ну и дура, — сделал я вывод.
Отправился ужинать — если уж в моем доме снова появился постоянный повар, грех его не использовать. Еда была выше всяких похвал. Когда девочка ко мне привыкнет будем ужинать вместе. Попытался представить её за столом рядом с собой — вышло не очень. Вот на дурацком подоконнике она представлялась сразу и без труда.
После ужина пошёл к ней. Она уснула. Шагнул к ней, любуясь спящим ребёнком. Свернулась калачиком прямо у окна. Стеклопакеты хорошие, но все же мороз… Она только недавно переболела. Наклонился к ней и осторожно как реликвию, чтобы не разбудить, взял на руки. Маленькая. Лёгкая.
— Мама, — тихо прошептала она, и губы дрогнули, словно во сне хотела заплакать.
— Твоя настоящая мама скоро приедет, — ещё тише ответил я.
Но она услышала. Распахнула глаза. В них — ужас. Узнавание. Дёрнулась от меня так, что я едва не вынил её из рук. Закричала, забилась.
Поставил её на пол. Сразу отбежала, встала в угол лицом ко мне. Старалась не выпускать меня из поля зрения, следить за каждым моим движением. И не плакала, только дышала тяжело и смотрела на меня не отрывая глаз. Смотрела, как на монстра.
Во мне вспыхнуло раздражение. Ярость. Злость. К сожалению, я не отличался вселенским терпением. Но я был умен и отдавал отчёт в своих действиях. Я не хотел напугать её ещё сильнее. А если я позволю себе сказать что-то резкое, она будет бояться меня ещё сильнее. Если, конечно, ещё сильнее вообще возможно.
