Неужели ты всерьез ревнуешь Полинку к Роберту? — веду я мысленный отрезвляющий диалог. — Не стоит. Отпуск через два дня закончится, он вернется домой, и она снова будет только твоей. Будешь ходить с ней на все мультипликационные премьеры и разрешишь пить кока-колу в неограниченных количествах.
Замерев, я с укоризной смотрю на себя в зеркало. Серьезно? Так боишься, что Поля полюбит Роберта сильнее тебя, что готова посадить ей желудок? Страшная ты женщина.
Спустя минут двадцать я спускаюсь в ресторан и, остановившись на входе, ищу глазами бирюзовое поло. Когда нахожу, неожиданно для себя скриплю зубами. Ну надо же, а? Нет, ну надо же!
Рядом со столом нашей временной семьи возвышается грудастая блондинка, которую я вчера по ошибке приняла за участницу вечерней шоу программы с танцами. Просто давно не видела такой концентрации всего самого привлекательного: пышных губ и волос, шоколадного загара, длинных ног с упругими икрами, и обтягивающего комбинезона, выгодно все это подчеркивающего.
Ах, ну и конечно в комплекте идут белейшие зубы, которые она так охотно демонстрирует смотрящему на нее Роберту. Идея отправить его за соком в компании дочери, как выясняется, себя не оправдала. Блондинке явно плевать, один Роберт сюда приехал, либо с дюжиной жен и детей, которым до конца своих дней обязан выплачивать алименты.
— Ма-а-ам!
Вместе с криком Полины, взгляды всех присутствующих, включая Роберта и его собеседницу, устремляются в мою сторону. Я пряча улыбку. Приятно, что Полинино мамканье работает в обе стороны.
— Ты долго! — заявляет дочка, едва я подхожу к ним. — Мы уже со скуки помирать начали.
Я нарочно не смотрю, какой эффект произвел этот камешек на ту, что стоит рядом, и тяну к себе стул.
— Давай я за тобой поухаживаю, — предлагает Роберт и, заботливо сняв с моего плеча баул, помогает сесть. — Я тебе свежевыжатый сок заказал и кофе.
Мне приходится сжать зубы, чтобы не расплыться в широченной улыбке. Вот умеет он… Злиться невозможно.
Ободренная такими ухаживаниями, я позволяю себе быть милосердной. Поднимаю глаза на блондинку и с самой доброжелательной улыбкой представляюсь:
— Я Рада. А вы?
— Эстель, — натянуто улыбнувшись, отвечает она. — Ваша девочка?
Эстель? Может не так уж я и ошиблась насчет участницы шоу-программы.
— Да, это наша дочь, — подтверждаю я, впервые на своей памяти используя это местоимение, говоря о Полине.
— Ясно
Сделав улыбку еще натянутее, она поворачивается к Роберту.
— Хорошего вам дня.
— Такая неприятная, — не задерживается с комментарием Полина, не удосужившись дождаться, пока обладательница звучного имени достаточно удалится от нашего стола. — Пристала как банный лист.
Я пытаюсь придать лицу осуждающее выражение, что оказывается не просто с учетом полного согласия с такой репликой, и окончательно проваливаюсь, когда слышу оглушительный смех напротив. Роберту фраза Полины тоже пришлась по вкусу.
18
Белоснежная яхта со стеклянной кабиной и просторной носовой частью оказывается целиком в нашем распоряжении, что становится приятным сюрпризом. На одной из экскурсий в Греции мне довелось прокатиться на похожей штуковине в компании семейной пары с ребенком, и как итог, к концу дня я возненавидела всех людей, живущих на планете. Восьмилетний мальчик орал и капризничал похуже любого грудничка, отчего у меня моментально заложило уши, мать и отец, увы, тоже не отставали. Я даже подумала, что они приобрели эту экскурсию ради свежего контента для склок. Он из рук вон плохо сфотографировал, не так разговаривал, не так сидел, а она, растяпа, не взяла бутерброды, зная, что он вскоре проголодается, и похоже специально плохо намазала ему спину. А еще, «Смотри, какое пузо отрастил, да лучше бы на себя посмотрела». Если бы Полина была в этот момент со мной, а не осталась в номере со своей бабушкой(то есть моей мамой), она бы точно разразилась изобличительной гневной тирадой.
— Корона еще никогда не была так к месту, — посмеивается Роберт, глядя как дочка, вскарабкавшись на палубный диван, подставляет мордашку под солнечные лучи.
— В этой поездке она ведет себя по другому, — не могу не поделиться я. — Иной раз такая дама. Того и гляди веер достанет.
Я действительно ловлю в ней много такого, чего не замечала раньше: например, желание подражать моделям из журналов, и потребность в исполнении всех ее прихотей мной и Робертом. К каждому из нас она находит свой подход: со мной надувается и капризничает, с ним по-детски флиртует. И пока все удачно.
— Девочка же. На тебя очень похожа в детстве.
— А то ты знаешь, как я выглядела в детстве, — ехидничаю я.
— Знаю, конечно. Ты мне фотографии присылала, забыла?
Я с подозрением смотрю на его улыбающееся лицо. В ресторане что-то подмешали в кофе? Что за глупости? Не присылала я ему своих фотографий.
— Ты что-то путаешь, — говорю снисходительно и лезу в карман за телефоном. Полинка солнцезащитные очки как раз на нос напялила — классный снимок получится.
Роберт тоже углубляется в свой мобильный. Я кошусь в его сторону одним глазом: что он там делает? Оказывается, проматывает галерею.
— Гляди, кто тут. Скажешь, не ты?
Я успеваю поймать несколько забавных кадров загорающей дочери, перед тем как снова к нему повернуться. Смотрю на открывшийся снимок и даже рот от удивления приоткрываю. Вот так да… Как такое возможно? Из окошка смартфона на меня смотрит улыбающаяся щербатая девочка в розовых шортах, и это действительно я.
— У меня еще есть, — скалится Роберт, мазнув пальцем по экрану.
При взгляде на следующую фотографию румянец густо заливает мои щеки. Твою же… Серьезно? У него есть моя голая детская задница? Роберт каким-то образом хакнул фотоальбом моей мамы?
— Ты мне вместе с Полинкиным прислала, когда ей месяц исполнился, — поясняет он, оценив ошарашенное выражение моего лица. — Спросила, правда ли вы похожи.
Я раздосадовано прикрываю глаза. Вообще такого не помню. Но к своему оправданию могу сказать, что я тогда минимум полгода провела в прогестероновой коме. Мозги были последним, что имело для меня значение, и любой тест на Айкью сходу определил бы меня в категорию умственно отсталых.
— Еще раз покажи предыдущий, — прошу я, решив не признаваться в своей забывчивости.
— Попа у тебя даже тогда была что надо, — с улыбкой замечает Роберт, возвращая на экран кадр девочки в шортах. — Разве не похожа? Одно лицо.
Я внимательнее вглядываюсь в снимок. Мы с Полинкой в этом возрасте и правда очень похожи. Тот же заостренный подбородок и даже нос пуговкой точь в точь. И манера ставить ноги носками внутрь, от которой я так давно пытаюсь ее отучить.
В груди вдруг так тепло становится от этого разговора. Вернее от возможности вести его с тем, кто имеет к рождению Полины самое непосредственное отношение — с ее отцом. Была бы моя воля, я бы сутками только ее и обсуждала. Бедные мои подруги. Года три назад стоило мне открыть рот, у них тотчас находилась куча дел, которые им срочно нужно было сделать.
— Глаза зато твои, — признаю я в приливе благодушия. — И улыбка. Вот посмотри на нее. Видишь? Так же широко улыбается. Будто хочет всех вокруг ослепить.
Роберт громко смеется. Чтобы показать фотографии, он придвинулся ко мне ближе и теперь его плечо задевает мое. Может это игра моего воображения, но я вдруг чувствую, насколько оно горячее.
— Это объясняет, почему ты вчера весь ужин просидела в очках. Боялась ослепнуть?
— Я и сейчас в очках, если ты заметил, но они не спасают, — я незаметно отодвигаюсь назад, чтобы увеличить расстояние между нами и заодно избавиться от его взгляда, намертво приклеившегося к моему лицу. — Глаза нет-нет да слезятся.
Роберт замечает это движение и улыбается еще шире.
— Ты иногда такой ежик, Снежок.
Положив на стол телефон, он стягивает себя футболку. К такому повороту событий я не была готова, а потому успеваю в деталях оценить и впечатляющую волну плеч, и мышцы, плотно облепивших его позвоночника.
