«Ничего, накопишь денег и совсем красивой станешь», – говорю своему отражению и улыбаюсь, стараясь не обращать внимания, как кривится при этом рот. В соседней кабинке кто-то есть, и меня даже могут услышать, но ничего. Люди быстро забывают все, что связано с незнакомцами и их проблемами, и моя привычка разговаривать с некрасивой девочкой по ту сторону зеркала никого не касается.
Когда я решаюсь снять с себя свитер крупной вязки, чтобы примерить нежно-розовую блузку с красивой кружевной отделкой, раздается стук в стенку справа. Просто стук, в котором явно содержится какой-то шифр, и моя рука замирает, зависнув в воздухе. Стою с задранным до лифчика свитером, прислушиваюсь к странному, но мелодичному перестуку, а сердце ухает в пятки и мигом обратно к горлу.
– Не пугайся, – знакомый голос посылает по телу волну горячих мурашек, а я жалею, что в моем рюкзаке нет бутылки с водой. Она бы пригодилась, потому что во рту пересыхает стремительно. – Посмотри наверх.
Я слушаюсь, а в крови что-то, на азарт похожее, плещется. Татуированная кисть, широкая ладонь, а в ней зажато… яблоко. Большое, идеально гладкое и ярко-красное, оно напоминает прочитанные в детстве сказки. Смотрю на него ошалело, словно это не безобидный фрукт, а нечто большее. Странное и непонятное. Незнакомое и пугающее.
– Ну? У меня рука не железная, – подначивает Мирослав, а я, икнув, тянусь за яблоком.
Наши пальцы соприкасаются лишь на мгновение, но этого хватает, чтобы по моей руке от кисти до плеча прошла волна электричества.
– Мирослав?
– Арина?
– Ты что там делаешь?
– Штаны меряю, – хмыкает, и я слышу звон пряжки ремня.
– И как успехи?
Когда меня никто не видит, когда между нами с Мирославом есть деревянная перегородка, я очень смелая.
– Дерьмовые у меня успехи, – заявляет недовольно и снова бренчит пряжкой. – Все короткое на меня. Я, блин, хочу купить нормальные мужские штаны, а они все на пигмеев, что ли, шьют. Бесит!
Мирослав такой высокий, что, если я стану на цыпочки, обязательно увижу его темную макушку. Но я смотрю на яблоко – оно удивительное. Будто совершая какое-то преступление, я подношу его к носу и втягиваю аромат, идущий от глянцевой кожицы – сладкий, медовый и немножко пьянящий. Как сидр или легкое молодое вино южных регионов.
– Печаль-беда, – заявляю и, спрятав, как ценный трофей, яблоко в рюкзак, все-таки снимаю с себя свитер. Кожа, покрытая мурашками, темнеющая на груди кожа, шрамы, рекой стекающие до кромки брюк, торчащие ключицы, ребра. Я смотрю на себя, но тут же спешу прикрыться той самой розовой блузкой. – Черт, такая же проблема.
– Тоже штаны не подошли?
– Нет, блузка. Рукава короткие.
– Печаль-беда, – в голосе Мирослава таится усмешка, но меня она не обижает. – Что делать будем?
– Мерить, пока не подойдет.
– Думаешь, у нас получится?
– Мы постараемся. Должно же у них что-то на высоких людей быть?
– Определенно, – совершенно серьезно соглашается со мной Мирослав. – Иначе это какая-то дискриминация по ростовому признаку.
Это оказывается весело: быть разделенными перегородкой, болтать о всякой ерунде, ругать производителей одежды для коротышек и примерять вещь за вещью. Никогда еще шоппинг не был настолько увлекательным и… странным. Волнительным и задевающим что-то внутри. Черт, это просто шоппинг! Обычная примерка, но сейчас, когда я только слышу голос, но не вижу его обладателя, внутри меня бушуют настоящие ураганы. Смерчи вихрем поднимают все со дна души, и меня будто в воронку засасывает. Стоп. Я не сумасшедшая – у меня даже справка есть. Тогда что? Тогда мы точно виделись когда-то.
– Кажется, что-то нашел, – Мирослав радуется подходящим штанам, а я наконец нашла платье, которое мне нравится.
Пускай оно немного коротковато, но в нем я чувствую себя красивой, и это тоже немного странно.
– Хочешь посмотреть? – лукаво спрашивает Мирослав, и я радуюсь, что он не видит густой румянец, покрывающий мои щеки.
– А ты? – вырывается из меня, хотя я совсем не то хотела ответить.
– Вау, – голос Мирослава будто бы рядом совсем, а я смотрю вправо и вверх и вижу Овчинникова, нависающего над перегородкой. Наши кабинки самые крайние, стоящие особняком от других, и я надеюсь, что кроме меня фокусы Мирослава никто не замечает. – Просто офигеть.
Мир закрывает глаза, снова их открывает, а на губах улыбка. Голодная, хищная. Опасная. Я вдруг понимаю, что игры вот-вот кончатся. Когда парень – красивый, сексуальный – так смотрит на девушку… Это невозможно вытерпеть и не сгореть со стыда.
– Ты покраснела, – в голосе появляется тягучая леность.
Обманчивая и пугающая. Словно тихий рокот океана наплывает издалека, чтобы вскоре обрушиться на берег сносящей все на своем пути волной.
– Тут просто жарко, – отвечаю, пытаясь добавить в свой голос как можно больше равнодушия, но он срывается, выдавая меня с головой.
– Да, ты права. Очень жарко. Так и тянет раздеться… но мы не будем.
– Конечно, не будем.
– Не на людях, да? Не сейчас, так точно.
– Ты снова путаешь мои мысли.
Сглатываю и перевожу взгляд на свое отражение, но глаза Мирослава неотрывно следят за мной – это я ощущаю кожей.
– Штаны твои я не вижу, потому воздержусь от комплимента. Но уверена, они тебе очень идут.
Мне все еще кажется, что это шутка или сон – наше общение сейчас, случайная встреча. Снова смотрю наверх и встречаюсь с острым, словно лезвие, взглядом. Мирослав… черт возьми, он подтягивается на руках и бесшумно перемахивает через перегородку.
– Тебя увидят… ты чего делаешь?
– Т-с-с…
Отшатываюсь в сторону, прижимаюсь лопатками к стене – кабинка кажется слишком тесной и душной для нас двоих. Господи, что ж так жарко?!
– Зачем ты сюда прыгнул?
Я сильнее вжимаюсь лопатками в стену, но это не дает лишних сантиметров свободы. Втягиваю живот, но Мирослав все равно в опасной близости от меня. Его широкая грудь вот-вот коснется моей, и я даже дышать забываю. Впервые в жизни у меня есть повод пожалеть, что ношу полную тройку – с нулевым размером между нами было бы больше пространства.
– Тебе нельзя здесь находиться.
– Кто сказал? – удивляется и дерзкая усмешка на губах громче слов.
– Правило такое!
– Обожаю нарушать правила.
– Мир, выйди, ты переходишь всякие границы, – хочу казаться строгой, но щеки пульсируют, красные от смущения.
– Мне сверху плохо видно было, – заявляет без тени раскаяния, а усмешка превращается в широкую наглую улыбку.
Горящий взгляд ползет от лица, ниже и ниже, до самых кончиков пальцев на ногах, а после медленно возвращается обратно, обжигая.
– Теперь лучше?
– Намного, – и качнувшись в мою сторону, отбирая последние крохи свободного пространства, ошарашивает вопросом: – Неужели ты не чувствуешь притяжения между нами?
Мирослав наклоняется ко мне, проводит кончиками пальцев вверх от локтя к плечу, рассыпая по коже ворох колких мурашек.
– Ничего я не чувствую, – нагло вру. – Что ты вообще делаешь? – в горле щекотно, и приходится откашляться, чтобы не срывался голос.
– Если скажешь выйти, я сделаю это. Только скажи так, чтобы я поверил, что тебе действительно этого хочется.
– Выйди, – говорю, как мне кажется, весьма убедительно, но в ответ Мирослав тихо и соблазнительно смеется.
– Прости, но не верю, – качает головой, колючей щекой мой висок задевает. – Тебе придется еще раз повторить.
– Это твои проблемы, – от смущения злюсь, от эмоций своих рядом с Мирославом тревожусь.
У меня же совсем недавно была тихая спокойная жизнь, никто ко мне в кабинки не запрыгивал, мысли не путал, с ума своими поступками не сводил, а сейчас самый красивый парень, какого я только видела, стоит напротив и обжигает кожу дыханием. Тяжелым и прерывистым.
– Ну же, прогони меня, – подначивает, а пальцы его уже добрались до моей шеи и гладят шрамы, очерчивают их уродливые узоры, каждый завиток, извилинку и бугорок.
