отбросил его и провел пальцами по обнаженному животу Лики. Кожа тут же покрылась мурашками, а Валицкая сжала ноги, будто бы Рат уже раздел ее и ласкал меж ними.
- Расслабься, - проговорил Назаров.
Зацепил кромку трусиков, потащил вниз. Почувствовав напряжение и сопротивление, продолжил с усилием, отчего ткань треснула и начала рваться.
Теперь к желанию и нетерпению примешалась еще и легкая злость. Валицкая рассчитывала на то, что если покажет, как она не хочет с ним трахаться, он просто отстанет?
- Я все равно тебя возьму, - сказал он и, когда трусики соскользнули с тела Лики, отправил их к халату.
Уложив Валицкую на постель, развел ноги девушки в стороны. Опять сухая. Склонившись, устроился удобнее и мягко провел языком снизу-вверх по лону. Лика вцепилась пальцами в простынь, запротестовала коротко:
- Не надо…
Снова внутри полыхнула злость. Раньше девушки сами просили о том, чтобы он их вылизал… А сейчас как будто он делал то, что могло не понравиться.
Ратмир усилил нажим языка и губ, принялся ласкать лоно, увлажняя его, пока Валицкая не заметалась под ним и не начала стонать. Совсем другое дело.
Член пульсировал от необходимости разрядки. Назаров едва держался, чтобы не войти и не трахнуть Лику так, как он того хотел - быстро, яростно, без нежности. Когда почувствовал, что Валицкая вот-вот кончит, отстранился и, нависнув над ней на вытянутых руках, взглянул в раскрасневшееся лицо. Она закусила губу, смотрела в ответ затуманенным взглядом. Ног не сводила, напротив, развела их шире, словно приглашая.
Устроившись между ними, Ратмир уперся членом во влажное лоно. Опустил чашечки бюстгальтера Валицкой так, чтобы они подпирали грудь. Положив одну ладонь на упругий холмик, стал потирать и потягивать вставший сосок, второй же ладонью обхватил член и направил его в Лику. Резко двинул бедрами, входя на всю длину.
Валицкая тонко вскрикнула и попыталась упереться руками и ногами, чтобы отстраниться. Теперь в ее глазах не было того томления и предвкушения оргазма. Во взгляде сквозила боль.
Не вынимая члена, Рат начал растирать клитор Валицкой, но чем сильнее это делал, тем громче вскрикивала Лика. И делала это вовсе не от удовольствия.
Выругавшись сквозь стиснутые зубы, Назаров взял Валицкую за талию и начал насаживать на себя. Резко, отрывисто, быстро, пока Лика билась под ним в бесплодных попытках отстраниться.
Дерьмо… Оказывается, он совсем не хотел возиться с девственницей, а все мысли о невинности сейчас вызывали лишь раздражение.
Кончил Ратмир быстро и без особого удовольствия. Слил в Лику, некоторое время удерживая ее, чтобы не дергалась. Чем быстрее она залетит, тем лучше.
Когда Валицкая затихла, Рат вышел из нее и, поднявшись с постели, произнес:
- В следующий раз будет легче.
После чего пошел в ванную. Ненавидя все то, что делал, и особенно отца, которому взбрела в голову такая херня.
14
Я сидела, обняв руками собственные колени.
Все, на чем сосредоточилась в этот момент - это попытка ни о чем не думать. Не вспоминать случившегося в спальне. Не позволять себе расклеиться. Но не выходило даже этого.
О пережитой боли молчали губы, но буквально кричало все тело, содрогавшееся мелкой дрожью. Вопила душа, заглушавшая даже шум воды, бьющейся о спину, но неспособной снова сделать меня чистой.
Я сделала тяжелый, прерывистый вдох, ощущая, как к горлу подступают слезы. Глупые, бесполезные, жалкие. Что толку было оплакивать то, что вернуть все равно невозможно?
А ведь все могло быть иначе. Я могла встретить кого-то, кто смотрел бы на меня с восхищением. Кого-то, кто любил бы меня. Кого-то, кто куда больше подходил для первого раза, чем Ратмир Назаров.
Накатила тошнота. Снова вспомнилось, как он делал это - торопливо, словно бы нехотя, почти что механически. Без потребности и без желания, с полным безразличием к тому, что я чувствую.
Он меня не хотел.
И это было самым ужасным во всей этой ситуации. Он не хотел меня, а я - его. Но из-за чьего-то глупого каприза мы должны были спариваться, как племенные лошади - просто потому, что надо.
Я только теперь стала сознавать, насколько это все не просто тяжело, а вообще… унизительно. Отвратительно, противоестественно…
Господи, если бы он хоть раз взглянул на меня иначе, чем как на бездушный предмет! Возможно, мне сейчас было бы чуть легче. Не так противно. Не так мерзко…
Но этот человек, очевидно, мог смотреть с желанием только на одну женщину. И это была, конечно же, вовсе не я.
С трудом поднявшись на дрожащие ноги, я тяжело навалилась на стену и закрутила краны, выключая воду. Мысли, которые пыталась заглушить - тяжелые, отчаянные, безумные - накинулись на меня в этой тишине с новой силой. Но в момент, когда голова коснулась подушки, я поняла, что у меня больше не осталось сил. Ни на что. Даже на то, чтобы просто думать.
Я провалилась в сон.
Когда проснулась, время уже перевалило за полдень. Назаров, конечно же, уже уехал, и я была этому обстоятельству только рада - встречаться с ним мне совершенно не хотелось. Ни сейчас, ни сегодня, ни когда-либо еще в этой жизни. Жаль только, что это было совершенно невозможно.
В этом доме-клетке - красиво сплетенной, современной, было душно даже в этот холодный день. Я была предоставлена самой себе, имея возможность заниматься чем угодно, но что мне было делать среди холодных, неприветливых стен, не имея возможности пойти туда, куда хотелось?
Я отвела взгляд от картины за окном, где дождь остервенело бился об асфальт - разбиваясь о твердую поверхность, разлетаясь злыми брызгами. В груди жгло от чувства, что и я после столкновения с Ратмиром Назаровым больше никогда не буду цельной.
Я отвернулась, скрываясь от такого обыденного, но невыносимого сейчас зрелища. Прячась тем
