Как хорошо было в тишине маленькой студии — творить никуда не торопясь. И как не похожа эта неспешность на сегодняшний хаос. «Это точно моя последняя коллекция», — вынесла я себе самой приговор и от этого почувствовала прилив сил, открылось второе дыхание.
Да и вообще дышать стало легче, я даже смогла улыбнуться своему отражению, невольно признав собственное тщеславие — коллеги Тони и он сам не врали.
В этом платье я нравилась сама себе. Черно-белый ансамбль завораживал. Длиннющий шлейф, волочащийся по земле и издающий при этом волнующий шелест. Рукава, прикрывающие кисти. Тугой корсет, поднимающий грудь к откровенному вырезу. В нем нескромно выпячена грудь, но тончайшее кружево скрывает обнаженную кожу и дарит ощущение защищенности.
Со мной так долго возились, что я устала еще до показа. Но наконец пробил час икс. Зал наполнился зрителями, защелкали фотовспышки, загалдели все вокруг. За кулисами началось форменное безумие. Кто не видел изнаночную сторону глянцевого совершенства на подиуме, никогда не поймет, как сложно быть моделью.
Многочасовая изнурительная подготовка всего лишь для нескольких проходов по сцене. Готовность к любым неожиданностям. Например, к тому, что муза модельера вдруг отнимет у тебя право закрывать показ. На меня то ли дело бросала недобрые взгляды Эльза, модель, у которой я отобрала эту привилегию в угоду собственным желаниям.
Желаниям, которые в полной мере не осознавала. Зачем мне выходить на сцену? Подвергать себя стрессу, снова повторять травмирующий опыт, вызывать пугающие призраки прошлого…
Сама не знаю, зачем я решилась на это, но почувствовала потребность поставить такую вот точку в моем модельном приключении. Пусть триумф Тони будет сегодня полным, пусть исполнится его заветное желание. Мне хотелось порадовать его и таким образом отблагодарить за всё хорошее, что он для меня сделал.
Последние штрихи макияжа, и из зеркала на меня смотрит незнакомка. Такой я себя не видела никогда. Не представляла, что настолько преображусь. Из скромной и невзрачной мышки в таинственную и царственную особу, в девушку с обложки.
И когда под гулкий барабанный стук сердца ступаю на подиум, понимаю, для чего я делаю это — я мысленно касаюсь болезненно натянутой струны в душе, которая возникла там после того самого позорного выступления и стала противно дребезжать фальшивым звуком, напоминая и напоминая о пережитом испытании.
Мысленно касаюсь смычком и извлекаю из этой струны первый робкий звук мелодии моего освобождения — касаюсь еще и еще, с каждым шагом чувствуя всё больше свободы, силы духа.
Я играю на струнах души стройную мелодию победы над страхами и понимаю, что обретаю себя — на сцену я вышла в этот раз не по принуждению, а по собственной воле.
Вот в чем причина моего решения. Это надо было сделать, чтобы победить собственные страхи и перечеркнуть прошлое.
Шаг, еще и еще. Дойти до конца длинного блестящего подиума и повернуть обратно. Не так и страшно, и не стоило бояться. Душа ликует, и улыбка появляется на лице. Взгляд невольно цепляется за несколько лиц в первых рядах. Гламурные персоны, папарацци, мужчины, женщины…
И вдруг среди всех незнакомцев я выделяю одно-единственное лицо. Максим смотрит на меня вытаращив глаза. Даже не моргает, окаменел и напрягся, медленно приподнимаясь с места. А я, парализованная неожиданностью, чувствую, что не могу повернуть назад, как должна, чтобы уйти с подиума.
Захлебнувшись волнением, чувствую приближение паники. Бежать… или оставаться на месте? По лицу Максима заметно, что он тоже в шоке и пытается понять, что должен предпринять. И постепенно публика тоже замирает, переставая хлопать, потому что модель на подиуме не двигается.
Я стою как истукан, и я сейчас испорчу Тони показ, добавлю в его бочку меда ложку дегтя. Не могу с ним так поступить. Я просто обязана взять себя в руки. И когда я уже делаю разворот, сталкиваюсь лицом к лицу с взявшимся из ниоткуда модельером.
Он оказался рядом, чтобы меня поддержать. Его руки на моей талии, и он тесно прижимается ко мне, создавая у зрителей совершенно точное представление о том, что между нами существует связь.
И в довершение всего он берет и целует меня. На глазах у всех. На глазах у Макса. И я безвольной куклой позволяю себя целовать. В самом деле, не вырываться же. Утренний поцелуй дал Тони карт-бланш. И он им воспользовался в полной мере.
Глава 9
Максим
Илона сказала, что я буду скучать на Неделе моды. И она оказалась права. Свою девушку я практически не видел, так как она всегда была занята, участвуя в нескольких показах. Она даже озвучила мне имена модельеров и названия коллекций, но я всё пропускал мимо ушей, слыша лишь монотонное «бла-бла-бла». Наверное, точно так же она воспринимала мои рассказы о благотворительных делах.
Нет, я честно пытался вникнуть в суть восторженных разговоров о моделях, кутюрье, знаменитостях и фотографах, но видел лишь цветастую суетящуюся массу. Когда-то я наслаждался, находясь среди толпы. Меня подпитывала бешеная энергетика, которая исходила от веселящихся людей. Она меня заряжала надолго, наполняла жизненной силой.
Раньше я испытывал удовольствие от общения, от всего этого трепа о том о сем, ощущения тусовки, говорящей на одном языке. Клубы — вот поэтому я и открывал клубы. Они дарили мне массу приятных ощущений. Когда созерцал из ВИП-ложи, как постепенно наполняется зал собственноручно созданного заведения, ловил истинный, ни с чем не сравнимый кайф.
«Бабки, бабки, бабки!» — приходила на ум известная фраза героя Козловского из фильма «Духless». Да-а-а… Бабок было много. Я упивался чувством независимости от отца и тем, что занимаюсь любимым делом, зарабатывая нехилый баблос.
Девок — красивых, на всё готовых — их тоже было завались. Греби лопатой бабки, трахай девок, каждую ночь разных. Мне нравилось делать деньги, чувствовал себя гребаным Мидасом! И жизнь мне моя нравилась. Но как-то незаметно я изменился, жизненные ориентиры стали иными, повернулись в сторону семьи.
Сначала — когда смотрел на счастливые отношения друга. Потом, когда надоело каждый день менять девок и нашел Илону, решив остановиться на одной. Не то чтобы конкретно она меня зацепила, просто надо же было перестать
