Клинтонией, «голубой лилией Дымчатых Гор» (так она её называет), я убеждаюсь, что она действительно знает, о чём говорит, а не создаёт видимость.
Я присел на корточки рядом с ней, поражённый её способностями, её талантом. Раньше я скептически к ней относился. Теперь вижу, что мои опасения были необоснованными. Не могу в это поверить. Чёрт возьми. Может, Крис всё — таки не так уж и неправ.
Приближаюсь к лилии, чтобы понюхать её, но другой запах ещё соблазнительнее. Кэт. Моё мыло пахнет иначе на её коже, как — то мускуснее. Наклоняюсь ближе к её волосам, глубже погружаясь в этот аромат. Мы использовали одно и то же мыло, тот же шампунь, и всё же она окружена этим особенным ароматом. Это опьяняет.
Сердце в пятки ушло. И я ничего не могу с этим поделать. Не могу удержаться и смотрю на Кэт, как она разглядывает жёлтые лилии. Её интерес отражает мой собственный. Я очарован этой небесной красотой. Кто эта девушка? Я никогда не знаю, чего от неё ожидать.
Однако я испытываю свою удачу. Наклоняюсь слишком близко… и Кэт замечает это. Она быстро встаёт и делает неловкий шаг назад. Во взгляде подозрение. Она имеет на это полное право… но я не готов к этой надвигающейся грозе.
— Что ты делаешь? — резко спрашивает она дрожащим голосом. Я становлюсь неожиданно смущённым, качая головой в попытках смягчить ответ, что в принципе невозможно.
И стою на своём с большой убеждённостью, которой не чувствую. Мне действительно нечего сказать.
— Я… я действительно не знаю… — я запутался ещё больше, чем Кэт, если такое возможно. Меня тянет к ней всеми низменными порывами, я сбит с толку этой эстетической красотой, заставляющей смотреть с благоговением.
Кэт — это произведение искусства, которое может увидеть даже слепой.
Она засовывает руку в передний карман джинсов и внимательно смотрит на меня. Другой рукой опускает солнечные очки с волос на нос, скрывая глаза, делая их чёрными и пустыми.
Ураган Кэт вернулся, и я жду, когда пойдёт дождь.
— Давай не будем слишком любезничать, Тревор… ладно? Ничего личного. Я думаю, мы должны сосредоточиться на поставленной задаче, а не друг на друге. Я действительно не хочу делить момент единения, разинув рот над одним и тем же цветком.
Оу. Она думает, что я смотрел на цветок. Хорошо… наверное. И всё же какая — то часть меня искренне обижена. Мы можем делить одно и то же пространство, спать в одной палатке, работать вместе, чтобы выбраться, но боже упаси, чтобы между нами была хоть какая — то близость, подобие дружбы.
Что с ней не так?
— Отлично, — отвечаю прежде, чем успеваю себя остановить. — Если ты этого хочешь.
— Да, — серьёзно кивает она. На этом всё.
Следующие два часа мы не произносим ни слова. Я вижу, как Кэт подавляет желание заговорить. Её глаза с восхищением впитывают окружающее нас великолепие, но губы упрямо отказываются уступить, сжавшись в неестественно тонкую линию.
И снова я один.
Отдалённость между нами вернулась с удвоенной силой. Я никогда не думал, что могу чувствовать себя так одиноко в присутствии другого человека. Временами кажется, что Кэт здесь вообще нет. Она мысленно отстраняется, отчего я чувствую себя покинутым.
С учётом этого, я нахожусь в одной из самых удручающих ситуаций, в которых мне приходилось бывать.
Небо над головой темнеет, но ещё не время для сумерек. Чувствую запах дождя на расстоянии примерно в милю, но надеюсь, что до нас не дойдет.
Поздно. Он уже почти здесь.
Как только мы добираемся до более — менее ровного места, бросаю сумку на землю и вытаскиваю палатку. Кэт резко оборачивается и раздражается, заметив мои действия.
— Ты останавливаешься? — сердито спрашивает она. В тоне проскальзывает высокомерие.
Указываю на небо, не глядя на неё:
— Скоро пойдет дождь. Разве ты не чувствуешь влажный воздух? Будет холодно… и сыро. Скоро.
Слышу, как она тяжело вздыхает, и готовлюсь к атаке. Но вместо этого она подходит и помогает. Мы быстро установили палатку и только устроились внутри, как небо разверзлось дождём.
Прислоняемся к нашим сумкам, а дождь хлещет снаружи. Беру фонарик и освещаю угол палатки, пока ждём. Но дождь и не думает прекращаться, а уже стемнело.
— Похоже, мы тут на всю ночь, — говорю я, нарушая тишину. — Так что можем немного передохнуть здесь.
Кэт ничего не отвечает, и мы продолжаем тихо сидеть сгорбившись, стараясь укрыться от усиливающегося холода. Я скоро устаю от этого дерьма:
— Итак, мы начнём разговаривать и искать выход отсюда, или продолжим игнорировать и дуться друг на друга всю дорогу?
Кошачьи глаза метнулись к моему лицу, удивлённые — вероятно, моим враждебным тоном.
— Ну смотри, — отвечает она. — Я думаю, нам будет лучше держаться на расстоянии друг от друга.
— Да? Ну, а я нет, принцесса. Мы тут вместе выбираемся из этого ада, помнишь? И мы не сможем… если я буду чувствовать желание оторвать тебе голову каждый раз, когда ты огрызаешься на меня.
Она тут же срывается:
— Ладно, хорошо! Я всё поняла. И перестань называть меня принцессой, ладно?
Указываю на неё пальцем:
— Ты совершенно права. Ледяная королева тебе подходит больше.
Она отвечает сердитым взглядом:
— Ты ничего обо мне не знаешь. Обычно я не такая стервозная.
— Я почти поверил, — парирую, глядя в голубые глаза.
— Послушай. Это был чертовски плохой месяц для меня, а эта ситуация просто вишенка на дерьмовом торте, который мне уже вручили, ясно? Я раздражена, устала и хочу добраться до места назначения, хорошо?
— Я тоже. Вот почему я хочу, чтобы мы били на одной… чертовой…стороне, Кэт. Не нужно делать ещё большее дерьмо из того, что уже есть.
Отталкиваю сумку в сторону от разочарования, чувствуя раздражение от того, что я, видимо, не могу достучаться до этой девушки. Наши взгляды синхронно опускаются вниз, и мы с притворным интересом начинаем разглядывать нашу обувь. Кэт заговаривает первая, и её голос необычайно спокоен:
— Может… может, ты и прав. Мы действительно нужны друг другу, чтобы выбраться отсюда. Может быть… мы сможем… закончить то, что начали прошлой ночью. Ну, ты понимаешь. Узнаем хоть немного друг о друге. — Она пожимает плечами. — Я имею в виду, раз уж мы всё равно тут застряли…
Поднимаю глаза, настроенный скептически, но заинтересованно.
— Хорошо… — Скрещиваю руки на груди. — С чего нам начать?
Кэт выдыхает:
— Ну, я писательница… — Она колеблется. Я медленно киваю, ничего не показывая. — По крайней мере, была писательницей. Меня уволили за элементарное «невыполнение требований», и теперь я
