Такие вот Хавок. Кровь за кровь.
Оскар раскрывает прозрачный чехол, засветив белое платье с длинным рукавом и вырезанной спиной. Мои татуировки растянулись по всей длине рук, по груди и шее, но спина была нетронута. Пока. Он слишком хорошо знал мое тело, это пугало. Пугало, если бы я боялась хоть чего-то.
— Это сойдет, — оценивает Вик, забирая платье из рук Оскара, чтобы рассмотреть поближе. — Моя мать падкая на деньги, а это кричит о том, что оно дорогое, — он кидает платье мне, кивая подбородком, — Примерь.
Это просто очередной вызов, который я принимаю с высоко поднятой головой. Он надеется, что я сдрейфлю на чем-то таком идиотском, как это?
Я танцевала на осколках собственного сердца и души, мои эмоции тысячи раз. Он действительно думает, что я пекусь о том, что буду стоять голышом?
— Это платье ужасно стремное, — говорю я, и в ответ раздается несколько мужских смешков.
— Моя мать одна из главных дизайнеров в компании. Никто не говорит о том, что у нее есть чувство стиля. Она просто покупает самое дорогое, что удается найти, и плевать она хотела на то, как это выглядит.
— Это на твои похороны, — буркнула я себе под нос, уставившись на него с ничего не выражающим взглядом, перед тем как скинуть кожанку. Она падает на пол, и я выдыхаю. Всего ничего.
Мои пальцы цепляются за край футболки, и я стягиваю ее через голову. Это платье не получится надеть с лифчиком, так что я дотягиваюсь до застежки и щелкаю ей, глядя, как чашечки лифа спали на пол.
— Черт возьми, — проворчал Вик, потирая рот рукой. Оскар делает какие-то заметки на айпаде, не торопясь взглянуть на меня, хотя мои сиськи вышли на прогулку у всех на виду.
— Нравится то, что видишь? — Бросаю я через плечо, но Оскар отвечает лишь сжатой маленькой улыбкой, окончательно выведя меня из себя.
— Предпочитаю, чтобы у моих женщин был размерчик побольше, — уклончиво отвечает он, и я прикусываю нижнюю губу, пытаясь справиться с пуговицей на джинсах.
— Ну а я предпочитаю, чтобы мои мужчины прикрывали свои яйца в бою, — отвечаю ему с такой же дерзостью, глядя, как его брови взмывают вверх. Хаэль заливается смехом. Вик пытается подавить улыбку, и я отвожу глаза к Аарону, заметив, что он сидит очень нахмуренный. Каллум тем временем просто улыбается, что делает его почти милым.
Еще один трусливый вздох спустя, и я придерживаю грудь, чтобы избавиться от джинс, оставляя нижнее белье. Никто не жалуется, когда я расстегиваю платье и проскальзываю в него.
— Позволь мне, — просит Вик, приближаясь ко мне, и кладет свои руки мне на талию. Во мне загорается пламя, я могу ощутить его, если закрою глаза. Его прикосновения слишком приятны, слишком уж. Мне это мне не нравится. Не нравится, что он заставляет меня нервничать, загораться пламенем изнутри, а это напряжение между нами уже наскучило мне.
Он помогает мне застегнуть платье и делает шаг назад, только тогда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.
Белое платье подчеркивало все нужные изгибы и открывало достаточное количество кожи, чтобы казаться сексуальной, исключая возможность увидеть татуировки.
Выражение лица Вика говорит само за себя: ему нравится это платье. Даже очень.
— Вот черт, ты выглядишь горячо, — бормочет он, потирая подбородок. Он выглядел так, словно погрузился глубоко в свои мысли. В таком случае, не стоило переживать за то, что люди могут увидеть лишнее, да? — Не слишком ли оно сексуальное? Моя мать та еще сука. Ей может не понравиться, если ты придешь в этом.
Я хмурюсь.
— Ты пытаешься задеть меня? Твоя мать завидует твоим девушкам?
— У меня никогда не было девушки. А ты, — его пальцы касаются моей щеки, — ты не моя девушка. Ты моя невеста. Оскар, давай найдем что-то более… невзрачное.
— А жаль, — Хаэль качает головой, прислонившись к стене. Он был похож на охранника. — Мне платье нравится, — его темные глаза впиваются в мои, пуская дрожь по всему телу. Здесь становится жарко.
— Тогда возьмем два, — Вик соглашается, играя желваками, посмотрев на меня. — Братья Билли задолжали мне, в любом случае.
Оскар выбирает другое платье, похожее на то, которое надела бы моя прабабушка для похода в церковь в воскресенье, когда наша семья еще была богата. Я говорила, что она скончалась в возрасте 99 лет? И была похоронена в похожем платье, чтоб тебя.
Спускаю платье до талии, чтобы примерить другое, оставшись стоять с полностью обнаженным верхом, и замечаю пялящегося на меня парня по ту сторону окна. Рывком прижимаю руки к груди, пытаясь прикрыться.
— Да черта с два, — ругается Хаэль, отталкиваясь от стены, и несется к окну вслед за Каллумом.
Он дергает окно наверх и выпрыгивает наружу, когда парень уже несется в противоположную сторону. Двое Хавоков рванули за ним, и я застыла на месте.
— Какого хрена тут творится? — я задыхаюсь, когда Аарон делает шаг в мою сторону и становится рядом.
— Это Кайлер Энсбрук. У нас с его братьями есть одно дело, с которым еще предстоит разобраться, — Аарон делает драматическую паузу и скользит взглядом по моему лицу, словно осталось что-то, что нужно добавить, но озвучить это должен не он.
— Именно так, — начинает говорить Вик, посмотрев на меня. — Но по большей части, дело в том, что никто не имеет права пялиться на нашу, блять, девушку без всяких последствий, — он хватается за раму и тоже вылезает через окно.
— Да вы с ума сошли, — возмущаюсь я, вылезая из этого уродского платья, а затем надеваю ботинки. Никто не пытается остановить меня, когда я подхожу к окну, вылезаю и шагаю по узкой тропинке, ведущей в сторону леса. Даже не дохожу до лесной чащи и вижу лежащего на земле Кайлера Энсбрука с кровоточащим лицом.
— Я убью вас обоих! — кричит он, пока Хаэль и Каллум кружат вокруг него, словно две акулы, а Вик наблюдает за происходящим, опершись о дерево и держа татуированные руки скрещенными на груди. Едва ли он смотрит на меня, когда я ступаю на поляну.
— Извинись перед Бернадетт, — командует он, и я невольно дрожу. Такой голос должен контролировать целые армии, зачинать беспорядки, подстрекать к насилию. Вик мог бы поиметь целый мир, если бы не был обычным бедным парнем из гетто, имеющим собственную шайку.
— Пошел ты, Вик. У твоей девки отстойные сиськи.
Лицо Вика переменилось, будто тьма за секунду поглотила его целиком.
— Подправьте ему лицо, а заодно преподайте урок, — Виктор отталкивается от ствола и разворачивается обратно в сторону дома.
Не думаю, что он говорил двусмысленно, он чертовски серьезен.
Мои глаза сами нашли парня, прижатого к земле, его руки были скручены у него над головой, а на его штанах вырисовалось мокрое пятно. Он обмочился. Он буквально нассал на себя.
Блять.
Если я что-нибудь сделаю, Хаэль и Каллум не будут ждать, и тогда все станет по-настоящему дерьмово. Поверьте мне: я видела их, делающих и не такое. Я знаю, на что они способны. Что они могут сделать. Поэтому я их и наняла, разве нет?
Времени на раздумья не было, так что я больше не стою столбом и не жду, когда мальчики достанут его череп наружу. Вместо этого, я подбегаю и с размаху бью его ногой в плечо. Из его горла вырывается истошный крик, но от гематомы или вывихнутого плеча он хотя бы не умрет.
— Катись отсюда, ты, обоссанный кусок говна, — я плюю в него и протираю губы локтем, размазывая красную помаду, похожую на кровь, по этому уродливому платью. Отлично. Теперь я не смогу надеть его на обед. — Ты получил по заслугам.
Отступаю и вижу, что Каллум и Хаэль наблюдают за мной.
— Давайте возьмем уже платье и свалим отсюда, это место пиздец какое депрессивное, — Хаэль заливается смехом, и я направляюсь туда, откуда и пришла, останавливаясь, когда Вик касается моего запястья. Его хватка твердая, но не такая, что может потом оставить след. Поднимаю глаза к его лицу.
— Маленькая умница Бернадетт, — шепчет он перед тем, как отпустить меня.
Закатываю глаза, когда мы наконец отправляемся в сторону дома и залезаем обратно через окно. Билли колотит в дверь по ту сторону и что-то кричит, но парни игнорируют ее.
