с подругой накормили. После чего он шлёпнул девушку по заднице и ушёл.
Берта проводила его взглядом, полным ненависти, а потом вопросительно посмотрела на раздатчика сухпайков. Ему не нужно было повторять дважды. Солдат ушёл куда-то вглубь кузова, а потом вернулся с двумя коробками и вручил их Берте. Я с облегчением вздохнула, а потом пошла следом за подругой. Мы расположились рядом с компанией бриминцев. Наверное, Берте уютнее со своими соотечественниками? Я так хотела есть, что мне было все равно, где сидеть и с кем.
Я мало что решала в этой поездке, поэтому молча следовала за девушкой, не задавая лишних вопросов. А вопросы были! Да ещё какие!
Нам выдали сухпайки берлессов! Это было понятно по упаковке! Мы что, второй сорт? Нелюди?
Берта будто бы и не замечала герба Берлессии на коробке, она ловко вскрыла её и выпотрошила содержимое пайка. Откуда у кижан продовольствие берлессов? Припасено именно для таких случаев, чтобы унижать беззащитных женщин?
— Почему не ешь? — спросила меня Берта, набив полный рот какой-то консервой.
В комплекте к консервам шло сухое горючее, но девушка не стала разогревать пищу, да и мне тоже было лень.
— Нас так и будут кормить берлесскими помоями? — оскобилась я до глубины души.
Я понимала, что выделываться не время и не место, и нужно быть благодарной хотя бы за какую-то еду, но я не смогла сдержаться.
— Эти продукты только для офицеров! — усмехнулась подруга. — Зря ты так. Это очень вкусно!
Я еще раз взглянула на то, с каким аппетитом Берта уплетает берлесский паек, раздираемая сомнениями. Голод взял верх над моей брезгливостью и гордостью, поэтому я тоже приступила к еде. Берта не преувеличивала, консервы оказались вполне сносными, а быть может, я просто сильно проголодалась? Впрочем, мне не с чем было сравнить эту пищу. Консервы других стран я даже не пробовала.
Питаться продуктами врага было не очень патриотично со стороны офицерского состава, но я их тоже ела, и от этого было еще противнее. Мне снова вспомнился брелесский дедушка. Вот он был патриотом, не смотря на преклонный возраст, а я...
У меня просто не было выбора. Мне что теперь с голоду умереть из-за своих принципов?
Еды в коробке было так много, что мы с Бертой не осилили все. Неудивительно, ведь рассчитан рацион на здорового голодного мужчину, а не таких пигалиц, как мы с подругой. Невскрытые консервы и галеты мы распихали по рюкзакам, на всякий случай, про запас. Так было даже спокойнее. Неизвестно, будут ли нас и дальше кормить, а так, хоть какие-то продукты в заначке имеются.
К моей невероятной радости, нас с Бертой пересадили из кузова в кабину машины в которой мы ехали. Теперь мы передвигались с комфортом, если так можно выразиться. Все же лучше ехать так, чем сидя на твёрдом мешке.
Было уже почти утро, когда колонна подъехала к какому-то заводу. Нас разместили вместе с солдатами в одном из цехов и накормили полноценным горячим ужином.
Нужно было как-то знакомиться с мужским коллективом, хотя бы с фрогийским составом, но я боялась, что мое дружелюбие и общительность солдаты примут за флирт, вот и помалкивала.
Мы с Бертой готовились ко сну, располагаясь на брезентовых матрасах прямо на полу, как и военные, когда ее окликнул тот самый капитан, что помог нам с провизией.
— Чёрт! — выругалась девушка, увидев, кто её зовет. Она сняла бронежилет и каску и положила их к рюкзаку. — Посторожи мои вещи, — бросила она мне и ушла куда-то вместе с капитаном.
Я догадалась, зачем этому мужчине понадобилась Берта, и мне стало плохо. Он будет трахать ее до тех пор, пока мы не доберемся до места? Или не отцепится от нее до самого конца командировки? Он хотя бы будет один или их снова будет четверо?
Эти невеселые мысли и ужасная вонь, стоявшая в цеху от немытых мужских тел, снова вызвали во мне приступ тошноты. От меня самой тоже пахло не очень, но искать место, чтобы хотя бы воспользоваться дезодорантом и сменить бельё было лень. Я так вымоталась, что мне даже шевелиться было не охота.
Мужчины уснули, как по команде, а я не могла спать. Как же я усну, зная, что Берты нет рядом, что она отрабатывает сейчас за нас обеих нашу командировку? К чувству отвращения примешалось чувство вины.
Мне нужно было как-то помочь Берте. Но как? Предложиться мужчинам самой, вместо подруги? Так хотелось разреветься, но слёз не было. Внутри была какая-то пустота и грязь. Слушая нескладный мужской храп, я думала о маме. Как она там? Наверное, плачет, не находя себе места от волнения?
Это все было так ужасно и так отвратительно, что казалось каким-то кошмаром...
К счастью, Берта вернулась довольно быстро. Она просто рухнула рядом со мной на мат и устало закрыла глаза. Расспрашивать её о чем-то было страшно и неловко. Да разве хочу я знать подробности того, как она удовлетворяла низменные потребности солдат, за еду и место в машине?
— Тебя ищут, Анна, — не открывая глаз, тихо сказала Берта. — Наверняка, уже доложили о том, где ты, и куда направляешься. Нам надо валить из этой колонны и как можно скорее!
Я ничего не ответила, тоже устраиваясь на ночлег. Нужно как-то затеряться в Кижах, да и Берте не придется больше никого обслуживать в таком случае. Только куда нам теперь податься?
Нам дали поспать от силы часа четыре. Я вообще не спала. Было так холодно и душно, что я ворочалась в каком-то полузабытьи. Одежда отсырела. Даже горячий завтрак нас с Бертой не согрел, как и сменная куртка, надетая поверх той, которая уже была на нас. Мы тряслись так, что зубы стучали.
Голова гудела, поэтому соображала я туго, как будто бы с жуткого похмелья или с температурой под сорок. Всё тело ломило от усталости, особенно суставы — их выворачивало в обратную сторону. Каждое движение давалось с большим трудом и болью.
Одна
