раз улыбаюсь.
— Отвратительно! — возмущенно соплю я, возвращаясь к разговору с подругой. —Спасибо хоть имя моего «любовника» не озвучили!
— Понимали, что с Титовым лучше не связываться. Тот за клевету в его сторону засудил бы каждую газетенку, которая напечатала этот бред.
— Я должна дать опровержение! Он специально делает это, чтобы выставить меня не в лучшем свете.
— Не горячись, подруга, и без Вадима ничего не предпринимай. Он уже этим занимается.
Я дышу часто часто, пытаюсь придумать, что делать. Звонить Кириллу и набрасываться на него с обвинениями слишком низко. Но я не могу просто так сидеть и ничего не делать:
— Ты можешь попросить Рому, чтобы его охрана приехала за мной? Я не доверяю людям, которых ко мне приставил Кирилл. Сниму номер в отеле на несколько дней.
Боюсь, что репортеры просто так не отстанут, если их прислал Субботин.
— Конечно, Марьяна. И набери Вадима, он тоже пытался до тебя дозвониться сегодня. Волновался.
Сомневаюсь, конечно, что волновался. Скорее боялся, что к этой истории могут его персону приплести.
— Ага, спасибо, Мира.
Но вместо Вадима я набираю своего «горячо любимого» муженька. Набрасываюсь на него без приветствий.
— И чего ты хотел добиться этим?
— О чем ты, Марьяна? — спрашивает как ни в чем ни бывало.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Гнусные статейки и попытки очернить меня никак не повлияют на ход бракоразводного процесса. Зря стараешься, используя связи.
— Я всего лишь пытаюсь продемонстрировать во что превратится твоя жизнь, если ты не прекратишь противиться и не начнешь играть роль прилежной жены. Помни, пока мы мужи жена, бизнес остается в семье, а как только у нас на руках окажутся свидетельства о разводе, ты останешься ни с чем, — Кирилл быстро теряет самообладание, я сглатываю комок в горле. Мне безумно обидно и больно. Он столько времени был самым дорогим человеком в моей жизни, а теперь.
— Знаешь, по старой дружбе могу дать тебе совет: собирай манатки и беги подальше, потому что очень скоро ни с чем останешься ты, а не я. Дальше связь мы будем держать через адвокатов. Еще один такой фокус, как сегодня, и я в ответ тоже много чего интересного всяким людям о тебе нашепчу на ушко. И собаку мою верни, козел!
Я отключаюсь, чтобы последнее слово осталось за мной. Даже легче как то стало.
Чувствую себя более уверенной. В голове роятся множество идей, как насолить Кириллу. Рассказать «по секрету» нашим общим знакомым, что у него член маленький и в сексе он не фонтан? Я даже почти не совру! Видала и побольше! Но, нет это совсем уж по-детски. Лучше ничего не делать, пусть инициативу проявит мой адвокат.
Через час с небольшим чемоданом вещей, под присмотром охраны Романа Багирова, я сажусь в черный автомобиль и меня отвозят в отель, который принадлежит мужу подруги. Огромный номер люкс в любое другое время заставил бы меня восхититься прекрасным дизайном и сочетанием цветовых гамм, но сейчас все что я вижу — мини-бар в углу комнаты.
После нескольких бокалов вина меня клонит в сон. Я сплю до самого вечера, поставив телефон на беззвучный. Вадим, кстати, на мой звонок не ответил. А второй раз звонить ему не собираюсь.
Когда просыпаюсь, в комнате уже темно. Я принимаю душ, заворачиваюсь в большое махровое полотенце и подхожу к окну. Отодвигаю штору и в глаза сразу же бросается неоновая вывеска ночного клуба. У входа уже столпились люди. Громко смеются, что-то обсуждая, пока ждут своей очереди. Веселятся, словно у них нет никаких проблем.
Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз была в таких местах, — и не могу.
Кириллу ночные клубы, полные потных тел и пьяных людей, никогда не нравились.
Он любил отдыхать в закрытых заведениях, куда попасть можно было только по приглашению. Мол, в студенческие годы ему пьяных тусовок на всю жизнь вперед хватило.
Я думаю недолго. Хотя покидать отель мне сейчас не желательно, но здесь ведь даже идти никуда не нужно. Всего-то перебежать дорог). Всего-то несколько шотов выпью, потанцую в толпе назло Кириллу и обратно вернусь. Нужно ведь как то поднять себе настроение.
Женские слезы бывают разными. И по-разному на меня влияют.
Я совсем не ожидал услышать сдавленные всхлипы Марьяны в трубке. При встрече она показалась мне супер-стойкой. Будь мы в нормальных отношениях, я непременно искренне признался бы ей, что впечатлен её выдержкой.
Потому что окажись я на её месте, сопли на кулак вряд ли мотал, но чувствовал бы себя максимально гадко.
Но прошло несколько часов и она звонит мне, лепечет что-то невнятное про щенков, ответственность Марселя как отца и прочую поебень, и я думаю, что девка всё — сдулась. Впала в свою привычную истерику. Но потом слышу, что дыхание учащается, голос меняется, она борется с собой, но проигрывает — плачет.
И это вообще не похоже на момент моего триумфа. Никакого удовольствия. Самому неловко, обидно за неё, а еще хочется дать по роже мудаку, который так умело её использовал.
Мне в голову с первого курса вбивали, что право — это главный инструмент добра в войне за торжество справедливости. Нас учили совершенствовать свое мастерство не для того, чтобы бабок грести могли больше, дороже себя продавать, а чтобы больше в этом сраном мире становилось хорошего.
И впервые за многие годы мне хочется взяться за дело именно для этого — чтобы справедливость восторжествовала.
Нет сил слушать рыдания Марьяны, поэтому я даю ей слово, что возьмусь за дело, и скидываю. Пусть успокаивает её какая-то подруга, у неё получится лучше, а я попробую помочь. Свой скверный характер не спрячу, тут нет смысла заблуждаться.
Правда и она тоже быстро забудет о соплях, включит величественную королеву, но с этим мы как то разберемся.
На следующий день звоню ей ещё раз. У меня есть предлог — муженек устроил какой-то цирк с репортерами и заказными статьями в газетах, но на самом деле я зачем-то хочу услышать ее голос и понять, что успокоилась. Но Марьяна трубку не берет. Что ж. Её право, мы теперь — просто адвокат и клиент. Не друзья. Слава богу, хотя бы уже не враги вроде бы.
А пока у меня еще одна тяжелая встреча полная совсем других слез.
Сегодня я еду в старую квартиру,
