сказала я погромче, чтобы она за шумом кастрюль расслышала меня. — У меня и свое есть. А ещё у меня целые руки-ноги и мозги на месте. И, кстати, деньги от аренды моей квартиры я всегда вкладывала в семейный бюджет! Богдан мне сам должен.
— Ох-ох, много ли там тех денег было! — съязвила она.
— Мама, успокойся, — повернулся Ренат на мать. — Это уже ни в какие ворота. Не превращайся в базарную бабу. Никогда не думал, что ты такая!
Потом он подошёл ко мне ближе.
— И ты тоже, успокойся, Надя. Надо поесть, ты зеленая вся. Поехали, позавтракаем в другом месте.
Живот заурчал, во рту загорчило, действительно, хоть что-то надо было съесть.
Наверное, ничего криминального нет в том, чтобы мы позавтракали где-то вместе. Лишь бы не здесь.
— Ладно, — выдохнула я и продолжила обуваться, а Ренат последовал моему примеру.
— Куда? — выскочила свекровь в коридор как раз тогда, когда брат моего мужа помогал мне надеть пальто. Мне захотелось закатить глаза — ну почему именно в этот момент она вышла? — С ней?!
— Иди на кухню, мама, — строго сказал ей Ренат, подталкивая меня к двери. — Я вернусь уже вечером.
— Но… Ренат! Куда ты с этой… С этой…
Свекровь что-то продолжала бурчать, но её уже никто не слушал. Мы вышли на улицу и захлопнули дверь, отрезав от нас поток не самых приятных слов в мой адрес.
Мой деверь поставил передо мной кофе и наггетсы с сырным соусом.
Сейчас, утром, особенно сильным было с одной стороны сходство братьев, с другой — отличие. Богдан никогда не готовил и не носил для меня завтрак.
Он обычно приходил, садился за стол, ел, вставал и уходил. Его не заботило то, как я себя чувствую, могу ли я подать ему обед или мне нехорошо, и ему придется самому о себе позаботиться. Такой вопрос даже не стоял. Отчасти, я сама виновата в этой ситуации. Именно я вот так замкнула на себе все хозяйство. На кухне мой муж даже ориентироваться не мог. Не знал, где какая посуда: ложки, вилки, чашки. Только его стакан, из которого он воду пил всегда стоял на столе у кувшина с водой.
И мне нравилось быть хозяюшкой, которая сервирует стол, накрывает, угощает, потом все убирает, посуду моет. Да, я даже посудомойку редко использовала — ну и куда мне было маникюры разводить?
И я ведь искренне верила, что это нормально, что так и должно быть, все так живут, и что моего мужа все устраивает!
Дура.
Просто голубая дура… Наивная до нельзя.
Господи, да та же Анфиса, какой бы стервой она ни оказалась, говорила мне не раз и не два, что надо задуматься о своей внешности! Не борщами и пирогами едиными мужики сыты! Почему я её не послушала? Может быть, не было бы сейчас так мучительно больно.
— Надя, о чем задумалась? Ешь давай. — Ренат с аппетитом уплетал свой завтрак в кафе фаст-фуда. Почему-то нам захотелось сбежать от всей это чопорности, надменности и ресторанной еды и спрятаться от всех тут, на островке простой и вредной еды. За окном мело, снежинки кружились и опадали, а нам было тепло здесь, в кафе.
Отвечать я не стала, отпила ещё немного принесённого мне Ренатом капучино. Это единственное, что вообще сейчас лезло в меня от нервов. Потом всё же решилась взять один из наггетсов, окунула его в соус и откусила.
Ну ничего. Обратно не полезло, жить можно.
Интересно, где они купили такие классные панировочные сухари?
Надо бы спросить у менеджера заведения, потом приготовлю Богдаше такие дома…
Я несколько раз сморгнула непрошенные слёзы, которые тут же начали накатывать.
Я опять забылась и рассуждаю внутри себя так, словно мы всё ещё вместе.
Снова боль стиснула грудь словно путами, до крови, оставляя ссадины.
Дышать стало тяжело, будто меня бетонной плитой придавило.
Акстись, Надежда!
Какой уж он теперь Богдаша?
Чужой он тебе совсем, не твой.
Никому больше твои чёртовы наггетсы с чёртовыми панировочными сухарями больше не нужны!
— Ты чего, Надь? — заметил Ренат мою молчаливую истерику и дёргания.
Я промокнула глаза салфеткой.
Я не буду плакать из-за тебя, сволочь. Больше не буду.
— Ничего, я… Я в порядке, — ответила я, стараясь держать себя уверенно, хоть мне удавалось это с большим трудом.
Я не хочу, чтобы мою боль, слабость, меня поверженную видели и жалели. Даже Ренат. Тем более — Ренат.
— Уверена? — спросил мужчина. — Может, тебе за каким успокоительными сгонять? Я могу.
— Нет, — покачала я головой. — Ничего не нужно. Эта болезнь лечится только временем.
— Надюш, ты не обращай на мать внимания, знаешь же что она…
Он не договорил, да и не нужно было. Я прекрасно и так понимала. Но теперь это уже неважно.
— Да я нормально, — сказала я. — Спасибо тебе за кофе. Мне, наверное, пора.
— Куда же ты поедешь?
— Ну, сначала на квартиру. — Я специально не сказала “домой”. Слишком больно было. — Соберу вещи. Там решу, что и как.
— Надь, ну не отказывайся от помощи, — предложил в который раз Ренат. — Я же от чистого сердца. Куда ты пойдешь? В гостиницу? Сама знаешь — не лучший вариант. Давай я тебе просто покажу квартиру. Я всё равно планировал её сдавать. И… родители и брат не знают, что она моя. И с работой… Подумай, пожалуйста.
— А знаешь… — посмотрела я на него внимательно.
Окинула задумчивым взглядом.
Чем он не подходит мне своим предложением насчёт квартиры и работы?
Должна же я с чего-то начинать свою новую жизнь.
Мне просто необходимо отвлечься, заняться поиском работы.
Забить голову делами, если хотите, чтобы не позволять себе уплывать в страну горя, где я буду жалеть себя и проклинать других.
Всё уже произошло. Надо сделать выводы из урока жизни, очень дорогого, надо признать, и идти дальше.
Удача сама плывёт мне в руки, мой шанс начать с нуля.
Тем более, Ренат обещал мне, что всё будет в рамках деловых отношений.
Мысль о том, что бывший будет видеть меня успешной, цветущей, деловой, а не еще более посеревшей и обрюзгшей копией меня, прямо-таки заводила.
Откуда-то во мне появилась решимость: доказать ему, что я чего-то стою. Что я могу быть не хуже этой Анфисы,
