- Ух ты! А зачем?
- Считается, что это благоприятно влияет на учебу в целом.
Смеюсь. Мне это кажется бредом.
- Ну, если так, тогда надо и раздельные институты, а затем и раздельную работу на предприятиях. Если уж по такой логике, то до конца… это там вас учат так лихо воровать шампанское?
- Нет, - отрезает он, подсушивая свои волосы футболкой, - такому в школах не учат.
- Но ведь частная школа, это очень дорого! Ты богат, что ли? Или твои родители?
- Я из хорошей семьи. Но не из богатой, скорее из обеспеченной. Мой дед, бывший военный, помог пристроить меня туда по своим связям, - Алекс почему-то заметно мрачнеет и умолкает.
Мне хочется поменять тему. Я чувствую, что ему неприятно говорить об этом. Интересно, почему? В голове опять столько вопросов, но не задаю ни одного из них.
Потребность подбодрить его почему-то становится острой, и я подхожу ближе. Касаюсь пальцами холодной, влажной кожи плеча Алекса. Он замирает, пристально взглянув на меня. Отдергиваю руку, как-будто сделала что-то запретное.
- Как ты, согрелся? Может, выпьешь шампанского?
- Только если вместе!
Отрицательно качаю головой.
- Тогда закопаем и отметим им твое совершеннолетие. Только на брудершафт, - улыбается, - так пойдёт?
Грустно улыбаюсь в ответ.
Я знаю, что свое совершеннолетие буду отмечать уже далеко отсюда. Очень далеко! В моей груди щемит, так странно. Кажется, этот псих уже проник мне под кожу. Мы едва познакомились, а я уже сожалею о том, что его не будет на моем дне рождения. Ну не ерунда ли?
- Я понял, ты уедешь к тому времени? - он что, ещё и читает мои мысли?! - или не хочешь целоваться со мной?
Алекс спрашивает это так простодушно-искренне, что сам разряжает обстановку! Смеемся оба.
- Ну что ты, как можно не хотеть целоваться с тобой?! - спрашиваю в притворном удивлении, - ты так мастерски крадешь шампанское...
- В этом деле важнее умение мастерски целоваться, - уместно замечает он.
Краснею. И тут он опять читает мои мысли.
- А ты целовалась когда-нибудь?
- Давай-ка спрячем бутылку, - сердито отвечаю, подхватывая ее и делая вид, что внимательно изучаю этикетку, - а когда распить, придумаем потом.
Алекс легко соглашается, одевая футболку.
- Извини, я сниму мокрые трусы, очень холодно, - говорит запросто, и я стремительно отпрыгиваю от него, отворачиваясь. Отбегая подальше.
Он посмеивается, и что-то подсказывает мне, что уж он-то, скорее всего, не только целовался! Через минуту подходит ко мне уже полностью одетый.
Может это странно, но я действительно раньше не целовалась. Никогда. Ну, кроме простого чмока в щёчку. Непринуждённо болтая, мы идем вместе искать то место, куда спрячем бутылку.
Глава 13
Прихожу в себя на кровати, в комнате с обоями приятного кремового цвета. Катя рыдает рядом! Обнимаю ее, тихо успокаиваю.
- Ну, чего ты разволновалась? - задаю дурацкий вопрос хриплым, чужим голосом. Не узнаю себя. Мы обе в каких-то больничных пижамах белого цвета. Когда это нас успели переодеть? Не знаю, что мне вкололи, но голова раскалывается.
- Ты сама оделась?
- Да, - она всхлипывает, и шепчет горячо, с дрожью, припав ко мне на кровать всем телом, - потом привели к тебе, кто они такие, Жень? Они сказали, что дали тебе успокоительное. Что не желают нам зла! Что все будет хорошо. Это правда, Жень?
Ну что я должна ответить ей?
Будет ли мне легче, если она тоже будет знать, что я дура, а они преступники? Если ей станет так же страшно, как и мне сейчас.
- Они сказали, что скоро отпустят нас домой, - продолжает Катя, - что донора для меня пока нет, но они дадут мне с собой лекарства вперёд на год, а там уже подойдёт наша очередь на операцию в Украине! Это правда? Какие мы по счёту в очереди? Чего ты молчишь, тебе плохо?
Да. Мне плохо.
Но я сажусь на кровати, и уже лихорадочно соображаю, просчитывая выходы, не собираясь сдаваться. До последнего.
- Нормально, Катюш! Не переживай! Что они ещё говорили? С тобой общались на русском?
Слезаю с кровати и роюсь в наших сумках.
- Да. Жека, они забрали телефоны, - растерянно говорит Катя, - сказали, здесь плохая связь, но мы можем воспользоваться городским телефоном…
Скриплю зубами, замираю. Черт, черт! Кажется, ловушка захлопнулась. Со всех сторон. Спасти нас теперь может только чудо. Интересно, сколько у меня времени?
Что вообще можно сделать в такой ситуации?
Дверь открывается и я вздрагиваю, оборачиваясь. К нам входит улыбчивая незнакомая женщина в белом халате, с подносом еды. Ставит поднос на стол.
- Добрый вечер и приятного аппетита, - говорит она, - я заберу посуду позже.
Тут же уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь. Мы обе игнорируем поднос, я бросаюсь к окну, а Катя - за мной. С тоской замечаю решетки на окнах. Силы вновь покидают меня. Бороться ли? Но как? Зачем?
- Почему бы им не отпустить нас, - не унимается Катя, выдергивая меня из состояния накатившей апатии, - они говорят, что подписали с тобой договор, а ты не хочешь его исполнять! Что ты подписала?
Медленно переставляя ноги, возвращаюсь в кровать.
Падаю на нее, смотрю в потолок и нет сил даже на то, чтобы поплакать. Мы пленницы здесь, мне об этом сказать ей?! И сколько, интересно, стоит моя почка на черном рынке?
- Давай поедим? А потом ты мне все расскажешь, - требует она.
Кушать я не могу и не хочу. Однако послушно встаю механической куклой и присаживаюсь за стол.
Нет. Все не то. Должен же быть хоть какой-то выход!
Я не сдамся.
Катя двигает к нам тарелки и вилки, она голодна. Что-то болтает - я не слушаю, вяло ковыряя вилкой картофельное пюре с мясной подливой и горошком. Ем, не чувствуя вкуса, понимая, что мне нужны силы. Катерина снова тормошит меня.
- Так как? Что за договор, на операцию?
- Да, - отвечаю коротко.
- Но они же не собираются меня оперировать?
- Тебя, нет, Кать, - устало потираю лоб, - пока ещё многое неясно! Давай сейчас отдохнем немножко. Мне надо подумать. Утро вечера мудренее.
- Переночуем здесь?
Мрачно усмехаюсь. Как-будто бы нам оставили выбор!
- Да, - как ни силюсь, не могу заставить себя проглотить больше ни кусочка.
Изучаю нашу комнату-палату, обнаруживаю дверь в маленький санузел-душевую. Отправляю Катю в душ и чистить зубы, а сама долго еще лежу на кровати в позе эмбриона, подтянув к себе колени.
Передохнуть не удается! Когда мы, наконец, собираемся лечь поспать, страшно вымотанные обе, к нам без стука заходит один из тех мужиков, которые скрутили меня силой перед тем как затащить сюда.
- Евгения, вы можете позвонить семье, - говорит один из них, гадко ухмыляясь. От его улыбочки у меня мороз по коже.
- Идите за мной!
- Я не хочу, - мне едва достаёт сил, чтобы произнести это. Да что они мне вкололи?!
- Быстро, - меняет он тон, - пошла за мной.
Бросаю взгляд на Катюшу и встаю, внутренне моментально мобилизуясь. Пусть теоретически, он может сделать все, что пожелает, но пусть это будет не при ней.
От меня и вправду сейчас ничего не зависит, поэтому лучше пока не злить их.
- Катюша, я очень быстро! - акцентирую на этом, - позвоню и приду.
Она испуганно кивает.
Мне ничего другого не остается, кроме как последовать за ними. Мы недолго петляем полутёмными коридорами, пока тот мужик не заводит меня в какую-то каморку и не сует в руки мой мобильный телефон. Следом за нами входит женщина, по-видимому, из русскоязычных.
- Это для контроля за тобой, - с угрозой в голосе подтверждает он мои догадки, - одно лишнее слово, и я отключаю связь! Ясно?
- Да.
- Позвонишь мужу, или кому там, скажешь, добрались нормально. Что позвонишь на днях. Усекла?
- Да, я поняла.
- И чтоб без глупостей! - тычет меня в бок пальцем. Резко отодвигаюсь, - ну звони давай, че застыла?
Руки начинают трястись, но я набираю Гришу. Он поднимает далеко не сразу - вероятно, сказывается разница во времени.
