Моя мама смотрит на елку, и на полсекунды мне кажется, что я вижу, как ее глаза наполняются слезами. — Мы принесли завтрак, и его хватит на всех. — Она прочищает горло и, не сказав больше ни слова, направляется прямиком на кухню.
— С ней все в порядке? — спрашиваю я папу, и он удивляет меня, заключая в объятия. — Ты в порядке?
— Мы просто потрясены, Фрейзер. В хорошем смысле.
Он сжимает мое плечо, прежде чем отпустить меня и пойти в гостиную, чтобы сесть на диван и поговорить с Эй-Джей и Миной.
Решив проверить Найю, я захожу в главную спальню. Когда я не вижу ее сразу, я захожу в гардеробную и обнаруживаю, что она прячется.
— Ты не можешь оставаться здесь вечно, — говорю я, заключая ее в объятия.
— Ты уверен?
— Мои родители хотят с тобой познакомиться, — я делаю паузу и понимаю, что это не вся правда. — Я хочу, чтобы ты с ними познакомилась.
Неделю назад я бы и не подумал об этом, но с того момента, как в моей жизни появилась Найя и Мина, я понял, что раньше жил не своей жизнью. Я просто проживал каждый день, не имея ни реальной цели, ни будущего. Взгляд на вещи их глазами показал мне, как я отгораживаюсь от всех, включая людей, которых люблю больше всего на свете.
— Хочешь? — она выглядит скептически, но я киваю.
— Да. — Она уже надела леггинсы и свитер, поэтому я шлепаю ее по заднице и быстро целую. — И я голоден.
Она улыбается, когда я ставлю ее на ноги и не слишком настойчиво вытаскиваю из спальни.
— Мама, это Найя. Найя, это моя мама. — Я представляю их друг другу, и моя мама удивляет меня, обнимая Найю.
— Ты можешь называть меня мамой или бабушкой. — Моя мама пожимает плечами. — Мое настоящее имя Френсис, и я всегда его ненавидела.
— Хорошо, — говорит Найя с легким смешком и выглядит ошеломленной, когда мама отпускает ее. — Чем-то вкусно пахнет.
— Надеюсь, ты проголодалась. Я принесла домашние булочки с корицей, запеканку, фрукты и бекон.
В ответ у Найи урчит в животе, и она краснеет от смущения.
— Мне жаль.
— Это музыка для моих ушей, — отвечает мама. — Кормить семью — это мой язык любви.
— Это правда. — Я беру Найю за руку и сжимаю ее. — Раньше она готовила пять раз в день, чтобы не отставать от того, столько мы с Аспеном съедали.
Только увидев выражение лица мамы, я осознаю, что сказал. Я почти никогда не говорю об Аспене, и даже тогда прошло много времени с тех пор, как я говорил что-то, что не касалось его смерти.
— Такое ощущение, что вы оба просыпались голодными, — мягко произносит мой папа, входя с нами на кухню. — Вы оба были такими худыми, что я не понимал, куда все это девалось.
— Фрейзер? Худой? — широко раскрыв глаза спрашивает Найя. — Не могу себе этого представить.
— Эй, я был растущим мальчиком. — Я тычу ей в бок, и она улыбается мне. — И все еще такой.
— Тогда хорошо, что я приготовила так много, — говорит моя мама, возясь с посудой и ни с кем не встречаясь взглядом.
— Давайте я помогу вам, — предлагает Найя, и они вместе готовят еду, пока мы с папой относим тарелки в редко используемую столовую.
Когда все готово, я зову детей, и мы садимся все вместе. Вот тогда-то и начинаются настоящие вопросы.
— Итак, Найя, — небрежно говорит мой папа, подавая детям булочки с корицей. — Расскажи нам о себе.
Найя
— О. — Я делаю глоток апельсинового сока, не зная, что сказать.
Думаю, не стоит начинать с «Я скрываюсь от мужчины, который может прибегнуть к насилию, чтобы добиться своего». Или «Мое присутствие может принести неприятности вашему сыну».
— Как насчет того, откуда ты, — предлагает мне мама Фрейзера.
Она такая милая, а я произвожу не самое лучшее первое впечатление.
— Я с Восточного побережья, — говорю я, и отец Фрейзера хмурит брови. Мой ответ, должно быть, вызывает подозрения. Мне действительно следовало бы быть лучше в этом, но в свою защиту могу сказать, что мы с Миной старались держаться подальше от людей, насколько это было возможно.
— Ты привыкла к такой погоде? — к счастью, Бабушка не обращает внимания на мою неловкость, пытаясь дать мне передышку.
Фрейзер закидывает руку на спинку моего стула, и я чувствую, как он лениво поглаживает большим пальцем мою спину. Я расслабляюсь от его прикосновения, потому что мне кажется, что он пытается молча сказать мне, что он рядом. Меня начинает захлестывать волна эмоций, но я пока сдерживаюсь. Я не привыкла к чьей-то поддержке.
— Нет, — я качаю головой. — У нас, возможно, выпадает несколько сантиметров снега, но то, что сейчас — просто сумасшествие.
— Это красиво, — подхватывает Мина. — Мы можем с ним поиграть? — она приподнимается на своем стуле.
— Может быть, после завтрака, — говорит ей Фрейзер.
— Ох, блин. «Может быть» означает «нет».
Мина выпячивает нижнюю губу, но она не ошибается. Каждый раз, когда Мина просила о чем-то, ее мама говорила ей «может быть», и этого никогда не случалось. В конце концов, она перестала спрашивать, потому что всегда было «может быть» или категорическое «нет».
— Ну, мое «может быть» — только потому, что мне нужно убедиться, что у тебя есть что надеть, чтобы тебе было тепло на улице, — задумчиво отвечает ей Фрейзер.
— Она может надеть что-нибудь мое, — предлагает Эй-Джей, и Мина лучезарно улыбается ему.
— У меня есть кое-какие вещи в одной из наших сумок, — предлагаю я.
— Юху! — Мина хлопает в ладоши, а затем спрашивает Эй-Джея о снежных ангелах.
— Ты останешься на Рождество или тебе нужно возвращаться к своей семье? — спрашивает Бабушка. Мина, к счастью, увлечена разговором с Эй-Джеем о том, что они могут делать в снегу, и не слушает ее.
— Моей мамы нет в нашей жизни. Только я и Мина, — отвечаю я, оставляя в стороне моего отчима и потенциально сложные вопросы.
— О, ты такая юная. — Она бросает взгляд на Мину, понимая, что на данный момент, я не только ее сестра, но и родитель.
— Я не возражаю. Мы с Миной были парой с тех пор, как она появилась на свет, — говорю я, и взгляд Бабушки смягчается.
— Значит, ты останешься на Рождество? — по ее тону я понимаю, что она этого хочет, и я была бы рада этому. Но я также не хочу напрашиваться или злоупотреблять гостеприимством.
— Останется, — отвечает Фрейзер своей маме, прежде чем я успеваю придумать
