чтобы мои волосы отросли настолько, что я смогу подняться на двадцать этажей? Сорок лет? Может быть, и больше, если это вообще возможно.
Я молчу, отказываясь общаться с ним. Мой отец ищет драки. Я могу дать. Ищет повод поставить меня на место, а я ему этого не дам. Вместо этого я отодвигаю стул от стола и встаю, моя рука случайно опрокидывает миску с рамэном и проливает ее.
Ай чуть не кричит от паники, когда уже теплый бульон проливается на ее юбку за две тысячи долларов.
— Упс, — я пожимаю плечами, изображая невиновность, прежде чем выйти из-за стола. Вместо того чтобы подняться по лестнице, я направляюсь прямо к лифту и нажимаю кнопку крыши. Дверь быстро закрывается, но не раньше, чем я вижу, как Кензо сжимает в руке шею моего отца, а грозовая туча пересекает его лицо. Я не слышу, что говорят, но испуганный взгляд отца говорит мне все, что мне нужно знать.
Он защищает меня.
И вдруг мое сердце немного согревается по отношению к мужчине, который заставил меня стать его женой.
Или это может быть просто расстройство желудка.
Да, это звучит примерно правильно.
Здесь нет трепещущего чувства тепла. Мужчина похитил меня и держит в заложниках в своем пентхаусе. Это не романтично, даже если он заступается за меня. Лифт звенит, двери открываются, и я выхожу на крышу. От этой сцены у меня перехватывает дыхание.
Крыша пентхауса — это отдельный мир. Зеленый оазис среди городской стали и камня. Его флора представляет собой смесь экзотических цветов и выносливых растений, высаженных в гармоничном беспорядке, оживляющих пространство жизнью. Горшечные растения с тянущимися к небу листьями ритмично покачиваются под легким вечерним ветерком. По краям свисают лианы, их усики тянутся по конструкциям крыши, словно нити зеленого кружева.
Цветущие растения цветут дико и беззаботно, беспорядочно разбрызгивая цвета с мастерством живописца: огненно-красные герани, залитые солнцем желтые нарциссы, неземные пурпурные цвета лаванды. Они наполняют воздух опьяняющими ароматами, которые сливаются воедино, создавая настолько уникальный аромат, что его можно почти осязать.
В центре этого цветущего рая находится лазурный бассейн. Его поверхность сияет, как полированное зеркало, в лунном свете, отражая разноцветные огни окружающих нас зданий. Глубина бассейна усыпана мозаикой, мерцающей под поверхностью. Им приданы замысловатые узоры: мифические японские морские существа и древние символы, которые трансформируются и меняются, когда рябь касается их контуров.
Большая часть крыши покрыта мягкой роскошной искусственной травой, которая щекочет мои босые ноги.
Если и есть способ описать рай на земле, то это он.
— Его спроектировал Генджиро Ватанабэ, японский дизайнер интерьеров, — ровный голос Кензо сотрясает воздух позади меня. Я была настолько очарована окружающей меня красотой, что не услышала звон лифта, возвещающего о его прибытии. — Я сказал ему, что хочу место, которое напоминало бы мне о том, откуда я родом. Место, где мои корни посажены и закреплены. Даже если мне вряд ли удастся туда поехать, это все равно то место, где я называю дом.
Кензо — американец японского происхождения в первом поколении. Это я знаю наверняка. Его биография как генерального директора Nakamura Technology размещена повсюду, чтобы люди могли ее увидеть и подлизаться. Он родился здесь; его отец покинул Японию вместе с женой, не имея ничего, кроме одежды на спине и мечты о лучшем будущем.
Это типичная биография, которая вызывает слезы на глазах читателя и вдохновляет следующее поколение прийти и построить свое богатство, как это сделала его семья.
Но это ложь.
Во всяком случае, большую часть.
Кензо родился в мире власти и богатства благодаря своему отцу, который приехал в Америку не только с рубашкой на спине. Он привел с собой армию преданных последователей и хорошо продуманный план по созданию одной из крупнейших сетей торговли людьми якудза в истории страны. Поскольку законный бизнес служил прикрытием для его преступной империи, он был практически неприкосновенен.
Хикару Накамура был силой, с которой нужно было считаться. Я встречалась с ним всего несколько раз до его безвременной смерти, когда мне было семнадцать, но я помню, как одно его присутствие могло заставить дрожать самых сильных людей. У него были седеющие черные волосы и пронзительные темные глаза, в которых читалась леденящая кровь напряженность. Несмотря на это, он всегда был добр ко мне, осыпая подарками, например, японскими матрешками, которыми я дорожу до сих пор.
Я поворачиваюсь к нему лицом, любуясь замысловатыми произведениями искусства, украшающими стену, на которой стоит лифт.
— Это действительно изысканно, — искренне говорю я. — Описание твоей помощницы не соответствует действительности, — когда он приближается, его шаги едва слышны, но я чувствую приближение его мощной ауры.
Кензо — грозная сила, способная поставить на колени даже самую могущественную империю. Одно только упоминание его имени вселяет страх в сердца его врагов. Неудивительно, что он стал главой самой могущественной японской мафии в Штатах. Такого положения не добиться, сидя сложа руки и вяжу подарки соперникам. Нет, Кензо, несомненно, с расчетливой точностью нанес вред другим мафиозным империям, чтобы обеспечить свое собственное господство.
В эту беспощадную игру точно так же играл мой отец в чистом костюме с белым воротничком. Только Кензо играет на улице, а не в зале заседаний.
Игра, в которой у меня нет желания участвовать.
— Хочешь сказать мне, почему ты закатываешь истерику здесь вместо того, чтобы поужинать с родителями? — спрашивает Кензо, его тон почти насмешлив. Он точно знает, почему я ушла, но, как и мой отец, похоже, он хочет ссоры. И на этот раз я готова дать отпор, обнажив когти.
— Духи твоей помощницы вызвали у меня аллергию, — отвечаю я, изображая заложенность и потирая нос. — У меня смертельная аллергия на Desperate Pussy от Chanel.
Кензо издает глубокий, искренний смех, и я инстинктивно отступаю назад, широко раскрыв глаза от этого звука. Он бросает мне зубастую ухмылку, от которой мое сердце бешено трепещет — образно говоря, конечно. Возможно, у меня есть склонность к романтическим сюжетам из сборников рассказов, но это далеко не сказка, и Кензо не Прекрасный Принц. Во всяком случае, он напоминает рыщущего зверя. Но мне не придется разрушать проклятие и счастливый конец, если только он не упадет с этой крыши. Теперь есть идея.
— Уже готовишь мою смерть, дорогая жена? — Кензо ухмыляется, когда мои щеки краснеют, увлеченная не столь уж тонкой фантазией проверить, умеет ли он летать, как Питер Пэн.
— Просто думаю, смогу ли я представить это как несчастный случай, чтобы получить деньги по страховке, — я небрежно пожимаю плечами, пытаясь скрыть нервозность. —
