узнаю. Это та самая… с экрана телефона.
Перебороть себя трудно, я рассматриваю ее. Эта сволочь хорошо выглядит. Даже красивая, чтоб ей. Скрип зубов скрыть сложно, несёт меня безостановочно. Фигуристая, стройная. Пф-ф-ф…
Ее лучезарная улыбка направлена в даль. Она машет кому-то. И как только в приближающимся к ней мужчине узнаю Ковалёва настроение портится вовсе. Андрей здесь с ней. С ней!
Лица его не вижу, но это неважно. Уверена, что он счастлив.
Додумать не успеваю, потому что Сэм втягивает меня в лифт. Шатаясь, прислоняюсь к стенке и прикрываю глаза.
— Готова? — озабоченный взгляд Семёнова скользит по лицу. — Бледная, как поганка.
— Нормально, — хриплю, как контуженная.
Запрещаю себе думать о том, что вчера видела. Блокирую. С размаху затаптываю. Плевать. Мне просто наплевать! Пусть развлекается, пусть подавится ублюдской свободой. На секундочку поверила в несбыточное, на миг и вот — шлепок по лицу.
Бессонная ночь гулкой печатью легла на внешность. Состояние и ежу понятно. Замаскировать волнение, смешанное с бесконечным дёрганьем, удается с трудом. Думала, что успокоительные канули в лету, но ни черта! Жру их, как голодающая. Иначе сорвусь.
— Я презентацию сделаю, а ты вступительное слово скажешь, — инструктирует Семён. — Давай так. Я прикинул, что такой порядок лучше будет. Справишься, да? Ирка!
— Не шуми.
Прощаю шефу вздрюченность. Его можно понять. На кону клиенты очень серьезные. За короткий промежуток времени убедилась, что Сэм классный спец и на рынке чувствует себя, как рыба в воде. Но какой бы он супер-профи не был, такие слёты решают многое. Так что Сэму позволительно немножко рычать.
— Вот повтори, — сует в руки отпечатанную бумагу. — У нас есть время. Побудешь одна минут двадцать. Нужно к Золотову подойти.
— Конечно. Пойду кофе попью.
Сэм скрывается моментально. Я же наливаю в чашку черный деготь. На балконе забиваюсь в самый угол. Прячусь за большую кадку раскидистого растения.
— Привет.
По загривку молнией прошивает. Втягиваю голову в плечи. Как не пряталась, не вышло не пересечься. Вот зачем ему это? Лишний раз по краю побегать или что преследует не понимаю.
Если до приезда сюда в дурацкой наивной душе шевелились ростки слабой надежды на светлое, то после совместного приезда Андрея и этой, исчезло всё. Надо разводиться, тянуть нечего. Ставлю чашку на край, не заботясь о том, что с ней будет. Не глядя на бывшего, разворачиваюсь. Нужно уйти без разговоров. Смысла в них не вижу.
Сильная рука перехватывает, не давая сбежать. Андрей блокирует любые попытки бегства. Затаскивает за перекрытие, куда другим обзор закрыт. Тысячу раз прокляла себя за выбор укромного места.
Звук его голоса привыкаю обнулять, а вот с касаниями намного хуже. Сволочь тащит и теснит к деревяшкам, прижимая руками с двух сторон. Ненавижу себя за то, что встретить угрозу глаза в глаза не могу. Как слабая идиотка по-прежнему пялюсь в пол.
— Как ночь прошла? С новым мужиком? — ядовито слюной капает. Голос злой, чужой и крайне раздраженный. — Успела потрахаться с ним? Как? Понравилось?
Ожидала чего угодно, но этот позорный фарс снести не в силах. Мало того, что в голове каша со вчерашнего, так еще и нелепые обвинения. Какое он имеет право? Когда сам приехал с этой девкой!
— Тварь! — неимоверными усилиями отталкиваю, бью по груди со всей силы, на которую способна. Стадия кипения за секунду разгоняется до максимума. — Как ты смеешь? Мелкий пакостливый кобель. Свои грехи пытаешься на меня переложить? — остановиться не могу, несёт словно игристое из бутылки с силой вырывается. — Где потерял свою подстилку? Иди найди! А меня оставь в покое. Пошел ты на хер, Андрей! Пошел ты!!!
Страшнее всего, что мы не кричим. Яростно выталкиваем друг другу полушепотом ругательства. Вынужденное ограничение распаляет еще больше. Запертое возмущение не выветривается из тела, нам становится еще хуже. Ковалев всклокоченный, яростный, злой и красный. Думаю, что и я выгляжу также если не хуже, потому что горю.
— Блядь… — задыхается он. — Быстро. Спала с ним? Отвечай или…
— Или что?!
Наседаю с не меньшей силой. Таращусь настолько зло и отчаянно, что глаза печь начинает. У бывшего белки лопаются и наливаются кровью. Лицо грязными бурыми пятнами идет. Он срывает галстук, с остервенением заталкивает в карман. Дергает ворот рубашки и хватает воздух короткими рывками.
— Ира, последний шанс… Трахалась или нет?
Больше всего хочу соврать. Откуда Андрею знать, что наши с Сэмом номера на разных этажах. Я просто хочу причинить ему боль. Много боли!
Ведь сам же с ней… Он тут с ней. И уж точно в одной кровати, иначе зачем возит собой. Если решил, что с этой лучше, так какого черта за мной продолжает таскаться? Я переживу, я справлюсь. Это моя молитва, это моя мантра. И я почти поверила в нее.
Ничего не отвечаю. Не хочу.
Андрей понимает по-своему. С дури колотит несчастную кадку, перемежая с лютым матом удары. Смотрю в оцепенении, не в силах пошевелиться. Как его понять, не знаю. Стою замороженной вишней, в душе сизый ноздреватый лёд вспухает и трескается. Даже сейчас не понимаю, как удается держать себя в руках. По крайней мере внешне выглядеть относительно адекватной, но кто бы заглянул в душу, где творится ад. Там все летает в гари, дыму. Все трещит и плавится.
— Тебе что наплевать на нас? — упирает руки в колени и также тяжело дышит. — Почему стала такая? Или может всегда была? Какого хрена молчишь? Ты, блядь, онемела?
— Иди к своей спутнице, Андрей, — отмираю я. — Ищет везде, наверное. А ты тут с бывшей женой прохлаждаешься.
— Она по работе приехала. Я ее не выбирал, мать твою.
— Какие интересные совпадения все время, — эмоции пробивают не вовремя. — А номерок один у вас, да?
С невероятно больной жадностью жду ответа. Внутри невольная мольба: ну скажи, что разные, ну скажи, пожалуйста, второму «я», которое все ещё дает шанс нашему будущему, вопит громче разумного. Это оно просит и умоляет, складывает ладошки на груди в ждущем жесте.
— А ты ответь, у вас один или нет? Я первый спросил.
Все звуки смолкают, на шумной площадке остается лишь бешеный стук наших сердец. Кажется, что мы одни здесь. Боковое зрение перестает работать, остается лишь прямой обзор. Мы решительно сосредоточены друг на друге, пытаемся вытащить правду. Желаем услышать что-то, что раньше упускали. Для себя определяю, что именно сейчас либо начинается точка невозврата, либо трескается корка отрицания.
— Все бессмысленно.
Бросаю на ветер ненужную неинформативную фразу, лишь бы заполнить паузу. Андрей нервно дёргается
