Но Хенни ничего не спросила, погруженная в свои мысли.
– Мне очень хочется повидать Хэнка, – сказала она. – Я не видела его с… с того самого дня, когда это случилось. Но я не пойду в тот дом. Я презираю ее, я не могу на нее смотреть. Это единственное, что нас роднит с Дэном, – закончила она с вызовом и каким-то горьким удовлетворением, что так ей не шло.
Эта непривычная холодность в его любимой Хенни настолько ошеломила и рассердила Пола, что, не выдержав, он довольно резко сказал:
– Возможно, тебя это и удивит, но там произошли большие перемены. Он навещает их чуть ли не каждый день.
– Я не верю! Уж не хочешь ли ты сказать, что он простил ее?
– Насчет этого мне ничего неизвестно. Мы с ним об этом не разговаривали.
…Простил ее, подумал он. Так сделали все, вся семья, если, конечно, считать прощением то, что они никогда не упоминали «другого мужчину». И он также подумал, что они – имея в виду своих родителей, бабушку и жену – могли бы повести себя совсем иначе, не откажись Лия от денег. О, эти деньги! Добровольно расстаться с деньгами, которые по закону принадлежат тебе, – да, это действительно впечатляет! Это заставляет закрыть глаза на многие другие проступки, если только можно назвать любовную связь проступком.
– Лия отказалась от всех своих прав вдовы, от денег, – сказал он Хенни. – Все было переведено на имя Хэнка, которому сейчас принадлежит и дом.
– Я этому не верю, – повторила упрямо Хенни. – Лия так любит деньги.
Когда-то, вспомнилось ему, она хвалила ее за трудолюбие и стремление чего-то добиться в жизни. Да, правду говорят, мы видим только то, что желаем видеть…
– Но это правда, – возразил он. – Хэнк сейчас богатый ребенок и будет богатым человеком, когда вырастет.
– Какой в этом смысл… богатый! Это его погубит.
– Богатство не обязательно несет в себе погибель, как ты знаешь, – заметил он и добавил: – Лия хотела бы переехать, но Дэн ей этого не разрешает. Он хочет сохранить этот дом для мальчика.
Она сдалась. Взгляд ее вновь обратился к серой стене, казавшейся сейчас, когда зашло солнце, почти черной.
– Мне бы хотелось увидеть моего маленького мальчика, – прошептала она спустя какое-то время, словно говоря сама с собой. – Он, должно быть, совсем меня забыл.
Слова ее словно повисли в воздухе: меня забыл..
Пол мгновенно почувствовал жалость и перед его мысленным взором прошла череда картин; Хенни, марширующая по Пятой авеню; Хенни, возвышающаяся над ним, держащая его за руку; Хенни с Дэном…
– Знаешь, что я сделаю? Я постараюсь устроить так, что ты сможешь увидеться с Хэнком, когда Лии не будет дома. И я там тебя встречу.
* * *
У него эта привычка от Дэна, подумала Хенни, увидев, как мальчик отбросил назад прядь блестящих темных волос, упавшую ему на лоб. У него были круглые, полные любопытства глаза Лии и ее курносый нос; у него… Она мысленно одернула себя. Ребенок – отдельная личность; почему мы всегда пытаемся разбирать его по косточкам и сравнивать с кем-то?
В этот момент Хэнк, вместе с Полом, был занят строительством башни из кубиков. Осеннее солнце заливало светом тот угол, где они лежали, распластавшись на полу, согревая эту яркую комнату, этот мир ребенка. В изголовье ярко раскрашенной кроватки примостился Шалтай-Болтай; Матушка Гусыня слетела вниз. Все здесь соответствовало размерам ребенка, от красных стульчиков и столика перед камином до высоты полок с игрушками и крючков вешалки, на которых висели длинные штанишки и пиджачки, кожаные леггинсы и пальто с бархатным воротником.
Он, вероятно, и в гости ходит, мелькнула у нее вдруг мысль. К кому, интересно?
Да, вне всякого сомнения, это был ребячий рай. И она подумала, что у каждого ребенка должна быть вот такая же чистая светлая комната.
– Хочешь, я покажу тебе, как я могу ловить? – Хэнк поднялся с колен и взял с полки большой мяч. – Встань вон там, дядя Пол. Нет, ты встал слишком близко, отойди подальше.
– Ты можешь поймать мяч с такого расстояния?
– Я могу! Вот увидишь, я могу!
Пол бросил мяч, и Хэнк ловко поймал его.
– Я говорил тебе, что могу! – он весь сиял от удовольствия.
– Кто же тебя научил? – спросил Пол.
– Дядя Бен. Он водит меня в парк, и мы играем там в мяч.
…Чужой человек, занявший место его отца! Хотя, конечно, Фредди не любил никаких игр, когда был маленьким, уже взрослым он стал играть в теннис, но лишь потому, что не желал ничем отличаться от своих друзей, да и Пол принуждал его к этому… но ему самому это не нравилось…
Голос Хэнка прервал поток ее печальных мыслей.
– Дядя Бен хочет подарить мне коньки на день рождения. Он обещал.
– Прекрасно! – воскликнул Пол. – А что ты скажешь, если я куплю тебе кораблик? Парусник. И отведу тебя на пруд?
– На мой день рождения? Когда мне будет четыре?
– Может, мы и не станем ждать так долго, – сказал Пол, бросая ему снова мяч.
Раздался бой часов, и Хэнк убрал мяч.
– Мне пора кушать. Хочешь знать, как я это знаю? Вот, смотри. Когда эти две стрелки вместе, значит уже двенадцать и ленч. И я хочу есть.
Опрятная женщина средних лет в белом форменном платье быстрым шагом вошла в комнату, неся в руках поднос.
Пол представил женщин друг другу.
– Миссис Рот – Скотти.[61] Ее зовут мисс Дункан, но ей нравится, когда ее называют Скотти.
Всегда в форменном платье, рассказывала ей Анжелика про эту женщину, или в синем плаще, когда она выходит с ребенком на прогулку. Очень добрая, но и строгая тоже. Правильно воспитывает Хэнка. Шотландцы явно понимают в этом толк.
Как все-таки странно, подумала Хенни, знакомясь с гувернанткой.
– А теперь иди сюда и поешь, – сказала Хэнку Скотти, ставя поднос на стол. – Сегодня на ленч твоя любимая телячья котлета. И миссис Реддинг испекла утром булочки, они еще теплые. Будь хорошим мальчиком, пойди в ванную комнату и вымой руки.
Явно дивясь про себя бабушке, которая до сегодняшнего дня ни разу здесь не появлялась, Скотти улыбнулась Хенни. Да, у нее доброе лицо, подумала Хенни, у этой женщины, которая заняла ее место и делала сейчас для мальчика то, что прежде всегда делала она. Да, доброе лицо.
Поддавшись внезапному порыву, она сказала:
– Я рада, что у него есть вы, Скотти. Особенно потому, что мать его совсем не уделяет ему внимания.
– О, нет, – проговорила удивленно Скотти. – Его мать чудесно к нему относится. А если учесть, что она еще и работает… Я жила в семьях, где матери вообще ничего не делают, только ходят на приемы да устраивают чаепития. И при всем этом их дети не получают и десятой доли той заботы, что видит Хэнк от своей матери.
Все это было сказано вежливым тоном, но Хенни покраснела. Она уже собиралась подсесть к Хэнку, решив не обращать на гувернантку никакого внимания, как вдруг снизу послышались голоса. Похоже, пришли Дэн с Лией.
