Любовь… Вот как называлось то сильное и глубокое чувство, которое она питала к Рафаэлю. Только сейчас Джессика осознала, что острая, режущая боль, которую она испытывала при каждом воспоминании о его руках и глазах, о его жестах, взглядах, о его то ласковом, то насмешливом голосе, есть не что иное, как любовь — могучая страсть, которая вспыхнула в ней едва ли не с первых дней их знакомства. Она любит его — в этом не было никаких сомнений, но как же слепа и глупа она была, что не понимала этого раньше!
Самолет уже развернулся и несся прямо на них — величественный, как огромный аист, который совсем недавно взлетел из болотистой низины в лучах луны. Под фюзеляжем и на крыльях вспыхнули посадочные прожектора, в свете которых дорога из ракушечника засверкала словно река из расплавленного серебра.
— Выйди из-под дерева, чтобы он мог видеть тебя! — приказал Холивелл, направляя свой пистолет прямо в грудь Джессике. — Помаши ему рукой, пусть он думает, будто ты рада видеть его.
Джессика с ненавистью посмотрела на него, но повиновалась. Самолет опустился еще ниже; он приближался невероятно быстро, и Джессика, у которой от бьющего в лицо света на глазах выступили слезы, замахала поднятыми над головой руками, замахала с таким отчаянием, что плечи ее мгновенно заныли от напряжения.
Самолет — серебристая ревущая птица — спускался, казалось, прямо на нее. Слепящий свет прожекторов заливал теперь все пространство вокруг нее, и Джессика, уверившись, что Рафаэль не может ее не видеть, резко скрестила поднятые над головой руки, повторив жест, сто раз виденный ею в кино и понятный всем авиаторам мира. Этот жест означал «Опасность! Посадка запрещена!».
Воздушный вихрь взметнул вверх облако пыли и прошлогодних листьев, и Джессика, крепко зажмурившись, машинально пригнулась, когда самолет пронесся над самой ее головой. Ослепленная, оглушенная, задыхающаяся, она не успела рассмотреть, кто сидит за штурвалом самолета, и на мгновение ей стало страшно, что Рафаэль мог прилететь один, потому что Карлоса могло не оказаться на месте, а разыскивать его он бы не стал, чтобы не тратить драгоценного времени. Правда, с сегодняшнего утра, когда кузен Рафаэля доставил ей орхидеи, прошло достаточно времени, чтобы он успел вернуться в Рио. Джессика, во всяком случае, очень на это надеялась.
Когда самолет, пронесшись над полосой, накренился на одно крыло, чтобы развернуться, Джессика, спотыкаясь, спустилась на обочину и вернулась по перемычке к дубу. Она намеренно остановилась поближе к Холивеллу, но тот только метнул на нее мрачный, напряженный взгляд, поскольку все его внимание было приковано к самолету. Вот он увидел, что самолет закончил разворот и, снизившись до высоты нескольких футов, заходит на посадку, и с губ его сорвался негромкий, торжествующий возглас, а рука с пистолетом чуть приподнялась.
Джессику захлестнуло сознание собственного поражения. Она надеялась, что после ее сигналов Рафаэль развернется и полетит обратно, но она ошиблась. Теперь у нее оставалась только одна возможность исправить положение. Вот только хватит ли у нее смелости, чтобы ею воспользоваться?
Не сводя глаз с пистолета в руке Холивелла, Джессика сделала крошечный шаг в его сторону. Она могла прыгнуть на него сейчас или чуть позже, когда Рафаэль наконец посадит самолет. Последний вариант был намного безопаснее, поскольку Джессика рассчитывала, что в этот момент внимание Холивелла будет отвлечено больше всего. Но что, если он начнет стрелять, когда Рафаэль откроет дверцу? Джессика очень хорошо понимала, какая это будет легкая цель. Рафаэль будет виден как на ладони, и у него не будет ни одного шанса уцелеть. Джессика не могла этого допустить.
Но сумеет ли она помешать Холивеллу? Что, если он нокаутирует ее, а потом спокойно расстреляет Рафаэля? Это было более чем вероятно, но никакой другой альтернативы Джессика не видела. Если Рафаэль умрет, то какая ей разница, останется ли она в живых или погибнет?
Никакой разницы, сказала себе Джессика. Значит, надо действовать сейчас.
Сознательное мужество и отчаяние загнанного в угол зверя — чем они отличаются? Джессика подумала об этом, прислушиваясь к надсадному вою турбин и свисту ветра. Ответа она не знала и поспешила выбросить из головы все посторонние мысли. Чуть заметно вздрогнув, она напружинила мускулы и сосредоточилась.
Гудение тысяч насекомых давно утонуло в шуме двигателей, звезды и луна померкли перед сиянием посадочных огней, сама ночь отступила, отползла куда-то в болота, оставив их стоять под дубом в неверном, мечущемся свете.
Самолет все приближался, опускаясь все ниже к земле. Черные колеса шасси, словно когти фантастической птицы, хищно потянулись к земле.
Слегка пригнувшись, Джессика чуть-чуть подалась вперед, внимательно следя взглядом за Холивеллом. Впрочем, она знала, что в любом случае ей с ним не сладить. Ее целью был не он сам, а пистолет в его руке.
Слегка кренясь то в одну, то в другую сторону, самолет несся к ним. Позади него стелилась прибитая к земле трава, клочья потревоженного тумана клубились по сторонам дороги и тянулись за машиной словно хвост кометы.
Еще немного, еще совсем немного… Взлетели облака пыли, самолет словно провалился в какую-то яму, и Джессика услышала скрежет гравия под колесами. В следующее мгновение обороты двигателей резко упали, и самолет покатился по взлетной полосе.
И тогда Джессика прыгнула. В этом броске она собрала все силы, всю свою решимость и всю ярость. Ее согнутые словно когти пальцы сомкнулись на пистолете. Рывок, и оружие очутилось в ее руках.
Джессика не смогла остановиться — таким стремительным и быстрым был ее прыжок. Споткнувшись о ногу Холивелла, она потеряла равновесие и вдруг почувствовала, что падает. Холивелл тут же схватил ее за волосы и, дернув с такой силой, что от боли на глазах у Джессики выступили слезы, потянулся за пистолетом.
К счастью, Джессика инстинктивно предугадала его движение. Чувствуя, что ей не совладать с ним, она отшвырнула оружие как можно дальше от себя. Пистолет упал где-то за пределами освещенного пространства, и Джессика услышала, как он негромко лязгнул о камни. В следующее мгновение кулак Холивелла обрушился ей на голову.
От удара в голове у Джессики словно что-то взорвалось. Она увидела яркую вспышку, а потом темнота — еще более плотная, чем ночь, — сомкнулась вокруг нее. Ноги ее подкосились, и она почти без чувств распростерлась на мокрой траве.
В первые секунды она не видела и не слышала ничего. Потом до слуха ее донеслись приглушенные проклятья, крики и оглушительный рев моторов. Еще не до конца придя в себя, Джессика откатилась чуть в сторону и встала на четвереньки как раз в тот момент, когда самолет пронесся по дороге мимо нее.
