– Опять впряжешься в больничную лямку? – спросил он, усаживаясь в вагон подъемника.
– Да.
– Тебе нравится?
– Нравится.
– А я – нет.
– Верно.
– Почему?
– Ты когда-то осадил меня. Помнишь Отто фон Бисмарка?
– Боже мой! Тебе же было всего шесть лет. Но я вижу, ты до сих пор обижена. Очень жаль.
До станции они добрались молча, Ли внес вещи Нелл в отдельное купе.
– Вопиющее сибаритство, – оглядевшись, заметила Нелл. – Я к нему так и не привыкла.
– Со временем от него придется отказаться. Не вини Александра за то, что он гордится плодами своих трудов.
– Со временем? Что ты имеешь в виду?
– Видишь ли, со временем из-за налогов такое вопиющее сибаритство станет непозволительной роскошью. Хотя вагоны первого и второго классов будут всегда.
– Мой отец любит тебя как родного, – резко объявила Нелл и села.
– И я его люблю.
– А я его разочаровала, занявшись медициной.
– Да, разочаровала. Но не потому, что хотела отомстить, – это ранило бы его еще сильнее.
– Мне следовало бы полюбить тебя. А я почему-то не могу.
Ли поднес к губам ее руку и поцеловал.
– Надеюсь, ты никогда не поймешь почему. Всего хорошего, Нелл.
И он ушел. Нелл услышала, как прогудел поезд, как гудок заглушила какофония лязга, скрипа и хрипа, предвещающая отправление. Нелл хмурилась. О чем это он говорил? Порывшись в дорожном саквояже, она достала учебник фармакологии и уже через несколько минут забыла и о Ли, и о сибаритской роскоши отцовского вагона. Приближался третий год учебы, а вместе с ним и экзамены, на которых проваливалась половина студентов. Но Нелл Кинросс не собиралась сдаваться, даже если ради этого придется пожертвовать личной жизнью. К черту парней – на них нет времени!
В том году лето продолжалось необычно долго и уступило место осени только 15 апреля 1898 года.
14 апреля во время приступа эпилепсии умерла Анна. Ей был двадцать один год. Тело доставили в Кинросс и похоронили на вершине горы; на панихиде присутствовали только Александр, Нелл, Ли, Руби и преподобный мистер Питер Уилкинс. Александр сам выбрал место для могилы недалеко от своей картинной галереи, под гигантскими эвкалиптами с белоснежными стволами, напоминающими колоннаду. Элизабет не провожала дочь в последний путь – она присматривала за Долли, которая резвилась у бассейна по другую сторону дома. Дверь дома, выходящую к могиле, Нелл предложила навсегда заколотить.
Позднее, когда Ли, Руби и мистер Уилкинс уехали, а Нелл с отцом расположились в библиотеке, Элизабет добрела до холмика сладковато пахнущей, еще влажной земли и украсила его всеми розами, какие только сохранились в саду.
– Покойся с миром, невинная моя девочка, – прошептала она и скрылась в буше.
Небо на севере заволокли косматые зловеще-синие грозовые тучи, края которых курчавились над разбегающимися белыми облаками, словно морские волны; последнее дыхание лета обещало буйство стихий. Но Элизабет ничего не замечала, углубившись в буш, откуда в преддверии бури разбежались все обитатели. Она ни о чем не думала осознанно, в голове у нее теснились тысячи, миллионы воспоминаний об Анне, заслоняя собой небо, буш, день.
Гроза приближалась, все вокруг залил призрачный грязно-желтый свет, в воздухе сладко и удушливо запахло озоном. Без предупреждения сверкнула молния, по небу раскатился гром. Элизабет ничего не видела. В себя она пришла, когда промокла под ливнем до нитки, и то лишь потому, что тропа свернула к ручью, побежала по его грязному берегу – такому скользкому, что Элизабет не удержалась на ногах. «Так мне и надо, – равнодушно думала она, стоя на четвереньках и ослепнув от дождя. – Так и надо. Так и должно быть».
* * *
– Слава богу, погода переменилась, – сказала Нелл Александру, в эркерное окно библиотеки наблюдая, как начинается гроза.
Он вздрогнул:
– Могила Анны! Надо накрыть ее!
И он выбежал под дождь, а Нелл поспешила на кухню, созывать прислугу на помощь.
Александр вернулся мокрый и дрожащий. За какие-нибудь двадцать минут температура понизилась на сорок градусов, налетел свирепый ветер.
– Что там, папа? – спросила Нелл, подавая ему полотенце.
– Мы накрыли ее брезентом. – От озноба у Александра зуб на зуб не попадал. – Странно, но кто-то уже прикрыл ее. Розами.
– Значит, она все-таки приходила. – Нелл смахнула слезу. – Иди переоденься, папа, не то простудишься.
«В такой ливень можно не опасаться, что от молний загорится буш», – мельком подумала Нелл, отправляясь на поиски матери.
Пиони кормила Долли ужином – неужели уже так поздно? Нелл спохватилась и поняла, что в грозу, когда тучи загородили солнце, чувство времени изменило ей.
– А где мисс Лиззи?
Пиони подняла голову, Долли жизнерадостно помахала вилкой.
– Не знаю, мисс Нелл. Она позвала меня к Долли часа два назад.
Нелл поспешила в коридор и столкнулась с Александром, выходящим из своих комнат. Как ни странно, он воспрянул духом, будто со смертью Анны все худшее кончилось и теперь все в доме могли вздохнуть свободно.
– Папа, ты не видел маму?
– Нет, а в чем дело?
– Нигде не могу найти ее.
Они обыскали дом от чердака до подвала, осмотрели дворовые постройки и флигели, но напрасно. Элизабет нигде не было.
Александр вновь задрожал.
– Розы… – с расстановкой произнес он. – Она ушла из дома в грозу…
– Папа, она не сделала бы этого!
– Тогда где она? – Мгновенно постарев, Александр добрел до телефона. – Позвоню в полицейский участок, организуем поиски.
– Только не сейчас, папа! Скоро ночь, дождь льет как из ведра. В такую погоду полицейские мигом собьются с пути. Никто не знает гору лучше нас!
– Тогда я звоню Ли. Он бывает на горе. И Саммерс тоже.
– Да, вызови Ли и Саммерса. Я иду с вами.
К тому времени как прибыли Ли и Саммерс в плащах и зюйдвестках, Александр уже приготовил компасы, шахтерские лампы, фляги с керосином и все, что счел необходимым. В непромокаемом плаще он склонился над планом горы, а Нелл нетерпеливо и раздраженно вышагивала из угла в угол.
– Ты же врач, Нелл, ты нужна нам дома, – твердил Александр в ответ на все просьбы взять ее с собой.
Довод был весомым, но не устраивал Нелл.
– Ли, спускайся к самому подножию, возьми мою лошадь, – распоряжался Александр. – А мы с Саммерсом будем искать ближе к дому: сомневаюсь, что в грозу и в таком состоянии она могла далеко уйти. Коньяк. – Он раздал фляжки. – К счастью, уже теплеет – это нам на руку.
Не прекращая мерить шагами комнату, Нелл заметила, что Ли выглядит странно: его светлые глаза потемнели и широко раскрылись, губы слегка подрагивали.
