— О, да. Если у вас есть деньги, то для вас в Ричмонде теперь все доступно. Во всяком случае, он расспрашивал там, как проехать на плантацию «Эльвира».
— Зачем это? — поинтересовалась Элли Мэй.
— Возможно, он хочет побывать на могиле отца, — высказал предположение Пинеас. — Но какая бы ни была причина, я начинаю думать, что нам представляется прекрасная возможность свести старые счеты с этой покровительницей негров миссис Кавана.
— Ужасная женщина, — поддакнула ему Элли Мэй. — Джек Кавана допустил страшную ошибку, когда женился на ней.
— Что ты задумал, отец? — спросил Зах.
— Ну, может быть, нам оказать особый прием этому необыкновенному черномазому. Такого, которого бы он никогда не забыл — да и другие тоже.
Элли Мэй оторвалась от вязания и посмотрела на своего мужа и сына. На ее страшном морщинистом лице появилась улыбка.
Шел снег, когда Гавриил вылез из нанятого экипажа и стал осматривать руины особняка на плантации «Эльвира». У него были смутные воспоминания о том, как он выглядел до войны. Он полагал, что здесь стоял прекрасный дом, но мысленно он всегда представлял его себе отвратительным. Теперь остались только стены, почерневшие от копоти. Крыша провалилась, дырами зияли глазницы окон, тисовый кустарник не подстрижен. Настоящая могила по ушедшему образу жизни.
Он обратил внимание на черного мальчика, который уставился на него из-за дерева.
— Эй там, — крикнул он. — Не поможешь мне?
Мальчик вышел из-за дерева и боязливо подошел к нему.
— Как тебя зовут? — спросил Гавриил.
— Буфорд.
— Ты живешь здесь, Буфорд?
Мальчик махнул рукой в сторону, где, как помнил Гавриил, располагался квартал рабов. Он до сих пор помнил вонь мочи…
— Чем занимается твой отец? — спросил Гавриил.
— Работает испольщиком на мистера Буна.
— Кто такой мистер Бун?
— Хозяин плантации «Эльвира».
— Понятно. Сколько же здесь имеется испольщиков?
— Примерно двадцать. Вы политик?
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Потому что вы одеты так необычно.
Гавриил засмеялся.
— Жаль разочаровывать тебя, но я просто пианист. Вот, возьми. — Он вынул из кармана пятидолларовую золотую монету и бросил ее Буфорду. Мальчик с изумлением смотрел на монету.
— Спасибо! — зажав монету в кулачке, он поманил за собой Гавриила. — Пойдемте. Тетя Лида в своем домике.
— А жив ли Чарльз?
— Нет… Умер два года назад.
По снегу они обошли разрушенный дом. Гавриил вспомнил небольшие кирпичные домики, где проживала старшая домашняя прислуга. Показал на второй домик слева.
— Вот здесь я жил в детстве.
— Вы жили здесь? На плантации «Эльвира»?
— Вот именно. Мой отец был кучером.
Они подошли к первому домику. Буфорд постучал в дверь, потом толкнул и отворил ее.
— Тетя Лида, — позвал он. — К вам пришли. Он говорит, что его отец был здесь кучером.
Гавриил вслед за Буфордом вошел в помещение и закрыл дверь. У печки сидела очень старая женщина в полосатом платье, набросив на плечи шаль. Она с любопытством посмотрела на вошедшего. С чувством священного трепета Гавриил понял, что он смотрит на историю своей семьи.
— Меня зовут Гавриил Кавана, — представился он. — Моего отца звали Мозес. Кучер, которого убили. Вы помните Мозеса?
— Да, конечно, — ответила тетя Лида. — Ты, наверное, тот мальчик, которого выкупила мисс Лиза и отправила учиться в школу на Север.
— Совершенно правильно.
— Слышала, что у тебя хорошо все вышло, что ты играешь музыку в других странах.
Гавриил улыбнулся.
— Я играл для королей, — похвастался он. — Играл даже для папы римского.
— Вот это да. Очень хорошо, молодой человек, просто прекрасно. Думаю, ты увидел такое, что большинство цветных никогда не видели. Зачем же ты тогда возвратился на плантацию «Эльвира»?
Гавриил пододвинул к ней стул и сел на него, а Буфорд наблюдал за происходящим, стоя у двери.
— Мисс Лиза сказала мне, что в моих жилах течет белая кровь, — заметил он. — Кто это мог быть?
— Капитан, — ответила без колебаний Лиза. — Отцом твоего отца был капитан. Он всегда крутился в квартале негров.
— Что за капитан?
— Капитан Кавана, отец массы Джека. Потому-то масса Джек так и ненавидел Мозеса. Он был его брат, так же как Дулси приходилась ему сестрой. Теперь они все покойники. Наконец-то, во всем уравнялись.
— Мистер Джек? — прошептал Гавриил, смутно припоминая мужчину, которого он ненавидел и которого боялся в детстве. — Значит, я родственник миссис Кавана?
— Похоже на то. Ты ей родня со стороны мужа.
— Будь я проклят. Тогда, во всяком случае, фамилия моя действительно Кавана. Тетя Лида, были ли музыкальные способности у капитана?
— Никаких. Медведь на ухо наступил.
— Тогда откуда же у меня взялся этот талант?
— От твоей бабушки Иды. От рабыни, матери Мозеса. У нее был великолепный голос. Она, бывало, пела в церкви, и все горько плакали, когда она ушла из хора. Я как сейчас помню, как она пела церковные псалмы. Вот откуда ты получил свой талант. А внешность ты перенял у своего отца. Он был самым красивым черным человеком, которого я видела в жизни.
— Ида, — повторил Гавриил. — Спасибо тебе, Ида, где бы ты ни находилась.
— Она на кладбище рабов со всеми остальными. Чувствую, что совсем скоро и я отправлюсь туда.
— Где оно находится?
— Рядом с нашей церковью. Если хочешь, я могу тебя проводить туда. И может быть, хотя ты играл для королей и для папы римского, может быть, ты что-нибудь сыграешь и для нас. В церкви есть хорошее пианино. Мы сами купили его в складчину.
— Для меня это будет большой честью.
— Буфорд!
— Да, тетя Лида.
— Беги и скажи всем, чтобы через час приходили в церковь. Скажи им, что для нас будет играть мистер Гавриил Кавана, который выступал перед королями и перед папой римским. Предупреди преподобного Пила, пусть он зажжет свечи. А теперь беги, паренек.
— Хорошо, тетя Лида. — Он распахнул дверь и помчался на заснеженную улицу.
— Гавриил, помоги мне подняться. Гавриил встал и помог старушке.
— Не знаю, как и благодарить вас за то, что вы мне рассказали про Иду, — произнес он. — Я рад, что свой талант получил… от своего народа.
Она похлопала его по руке.
— Мы все тобой гордимся, Гавриил, — похвалила она его. — Очень гордимся. А теперь сыграй получше для нас, для цветных. Сыграй так же хорошо, как ты играл для папы римского.
