ранен!
— Ерунда.
В это время в комнату вошли медики и стали оценивать обстановку. Я поднялся на ноги и дал врачам проход к Алисе.
— Уильям, только не уходи, — взмолилась она, смотря на меня со всей любовью.
— Детектив, Вам нужно прооперировать руку, — сказала медицинская сестра. — Пройдемте со мной.
— Я не далеко, не переживай, — успокаивал я Алису и направился к выходу.
Мне больно смотреть на нее такую. Настолько больно, что эта боль не помещается во мне и застывает слезами на глазах. Я надавил на них пальцами, чтобы затолкать их обратно.
На моих глазах Джексона посадили в машину и увезли в сопровождении еще двух полицейских машин. Теперь я с уверенностью могу сказать, что избавился от помехи на своей дороге, которая мешала нашему с Алисой счастью. Оно на свободе и теперь будет питать нас со всей своей силой. Его больше не окружают страхи, муки и терзания.
Алиса
Месяц спустя…
Открывать глаза и осознавать, что мне больше никто и ничто не угрожает — наивысшая степень удовольствия. Вот уже месяц я не могу привыкнуть и свыкнуться с мыслью, что нам с Уильямом больше никто не мешает. Мы можем спокойно жить и не думать о завтрашнем дне так, словно его у нас не будет. Отступили страхи, проблемы, отчаяние. Находясь рядом с Уилом мне даже иногда кажется, что страшных дней вовсе не было. Просто я когда-то спала очень долго и пребывала в кошмарном сне. Настолько я счастлива рядом с ним, что все пугающие и терзающие года быстро сгладились в моем сознании.
Первую неделю я еще побаивалась. Я смотрела на себя в зеркало и видела все последствия похищения. На щеке чернел синяк, что делал меня не привлекательной от слова совсем. Голова перебинтована. Щека вся в ссадинах, на животе бордовое пятно, как гематома. Я смотрела на себя и возвращалась в тот страшный момент, когда уже свыклась с холодеющий мыслей, что от Джексона мне никогда не избавиться. Я смотрела на себя и начинала плакать, не в силах вернуться в успокаивающую меня реальность, где Джексона больше нет.
Уильям бережно отводил меня от зеркала и начинал заново уверять в том, что все позади, а все остальное, что на мне осталось, это лишь дело времени. Уильям направлял мои мысли в другое русло, в настоящее время, где мы счастливы. Он начинал мягко целовать меня, говорить о нашей новой жизни, заставлял смеяться, говорил, как я красива. Он владел талантом убеждения или это просто я настолько зависима от него, что все делаю так, как он желает.
Спустя еще две недели я начала просыпаться с улыбкой, а в зеркало смотрела уже не с отвращением и слезами. Теперь я даже сама была в состоянии смазывать оставшиеся ссадины и синяки кремом, не утруждая этим делом Виви.
Она всегда была рядом со мной, пока Уильям находился на работе и посвящал свои дни на расследование дела Джексона, чтобы для него устроили суд как можно скорее. Уильям уверял меня, что мне нечего бояться, поскольку Джексону уже не спастись от натиска закона.
Против него дали показания все: Каролина — журналист из Нью-Йорка, доктор Адан, который, к сожалению, тоже будет проводить свое наказание под стражей, при этом справляясь со смертью своей дочери.
Меган серьезно оступилась, когда не смогла получить ответную любовь от Уила. Осознание, что Уильям никогда не ответит на ее чувства, буквально уничтожило ее всю — здравый рассудок, доброе сердце, внутренний голос совести, вывернула наизнанку всю горящую в муках душу. От захлестнувшегося отчаяния она совершила большую ошибку, рассказав Джексону о моем местоположении. Меган захотела все исправить, когда голос разума все же снес ее желание отомстить Уильяму за себя и отца, которого он посадил за решетку. Поэтому она пришла, чтобы спасти меня. Но вот только Джексон совершенно беспощадный, а она, увы, об этом не знала.
Мне до глубины души и до боли в сердце жаль доктора Адана, который сейчас потерял весь смысл своей жизни. Дело, к которому он горел, оказалась деятельностью, которая убивала людей, а его дочь потерялась в чувствах, которые свели ее с ума, поскольку она не справилась с жестокой стороной любви и она, в свою очередь, подвела ее к гибели.
Уильям, по просьбе доктора, устроил церемонию похорон, хотя до сих пор был очень зол на нее. Но он не смог проигнорировать последнюю волю доктора Адана, которую он озвучил на заседании суда. Я надеюсь, что со временем он сможет простить ее роковую ошибку. Так же, как и я.
Уильям даже смог найти и убедить прилететь моего первого психотерапевта — Маргарет Вульф. Когда я увидела ее, то смогла вспомнить. Она дала показания под присягой и дождалась суда над Джексоном в Чикаго. Именно она помогала мне справиться упорядочить свои эмоции и мысли, которые находились в беспорядочном положении после всех ужасающих событий. Она помогла привести мое душевное состояние в нужное русло и поспособствовала тому, чтобы я перестала думать о жизни с Джексоном и о его гнусных поступках, повлекшие за собой мои страдания.
Когда против Джексона накопилось достаточно компромата, ему уже не было смысла бороться и попытаться выйти на свободу. Он подписал чистосердечное признание, где признал и убийство моих родителей.
Уильям как-то вернулся домой и с неохотой протянул мне сложенный лист бумаги. Он молчал, наблюдая за тем, как я читаю короткое послание от Джексона.
«Твои родители похоронены в Измире.»
Тогда я была в не себя от ярости. Джексон обманул меня, сказав, что мои родители похоронены в Берлине. Я пришла к пустой и холодной земле, считая, что там моя семья. За этот гнусный обман я готова была снова плюнуть ему в лицо. Желание было настолько велико, что я потребовала у Уила отвезти меня в отдел и устроить встречу с Джексоном. За что он накричал на меня, запрещая даже думать об этом безумии.
Когда я успокоилась, то поняла восставшую из пепла агрессию Уильяма на меня. Чтобы сохранить свое душевное равновесие, я больше никогда в жизни не должна сталкиваться с Джексоном, поскольку один его вид — это посыл к моим мукам.
День заседании суда. И мне необходимо там быть. Как бы Уильям не старался не втягивать меня в процесс — этого потребовал прокурор, поскольку я самый главный свидетель. Так или иначе, Джексона мне придется видеть. Сидеть с ним в одном помещении и давать
