И свое тело она теперь ощущала иначе – как будто нечто единое с душой, а не клетку, в которой она заперта. При пробуждении Элизабет не ощутила никакой боли – только приятную усталость. «Я была мертва, а Ли подарил мне жизнь. Мне почти сорок, но я впервые изведала вкус счастья».
– А, наконец-то ты пришла в себя! – послышался резкий голос. К кровати приблизилась Нелл. – Мама, ты не представляешь себе, как мы переволновались. Ты проспала почти целые сутки!
– Правда? – Элизабет зевнула, потянулась и невольно замурлыкала.
Дочь устремила проницательный взгляд на ее лицо и озадаченно нахмурилась. Нелл даже не подозревала, что именно о таких случаях когда-то предостерегала ее Руби: собственное невежество Нелл, ее незнание жизни помешали ей сразу понять, что произошло.
– Ты выглядишь бесподобно.
– И чувствую себя так же. – Опомнившись, Элизабет постаралась взять себя в руки. – Много хлопот я вам доставила? Извини, я не хотела.
– Мы перепугались, особенно папа – он так боялся за тебя! Ты помнишь, что произошло? Что с тобой было?
– Нет, – честно ответила Элизабет.
– Ты, наверное, исходила весь окрестный буш. Тебя нашел Ли.
– Да? – Элизабет смотрела на дочь с легким любопытством – не более того. Хранить секреты она давно научилась.
– Да. Хорошо еще, папа догадался дать ему лошадь, мы просто не подумали, что в такую погоду ты далеко уйдешь. Но Ли тебя все-таки догнал. Хотя папа предпочел бы отыскать тебя сам. – Нелл пожала плечами: – Но какая разница? Главное, что ты нашлась.
«Нет, – мысленно возразила Элизабет, – важно то, что Александр искал меня пешком. Иначе он нашел бы меня сам, и я осталась бы его пленницей».
– Я, наверное, была вся в грязи? – спросила она.
– Это еще слабо сказано, мама! Чего на тебе только не было – грязь, слизь, бог знает что еще. Мы с Жемчужиной и Шелковым Цветком еле тебя отмыли.
– А я не помню…
– Потому, что все это время ты крепко спала. Мне пришлось сидеть у ванны и поддерживать твою голову, чтобы ты не захлебнулась.
– Боже мой! – Элизабет сбросила ноги с кровати. – А как Долли? Она знает?
– Ей объяснили только, что ты заболела, но скоро поправишься.
– Да, я уже в полном порядке. Спасибо, Нелл, я сейчас оденусь.
– Тебе помочь?
– Нет, сама справлюсь.
Оглядев себя со всех сторон в два больших зеркала, Элизабет обнаружила на теле многочисленные ссадины и синяки, которые, как ни странно, ничуть не болели, но в остальном ничто не выдавало ее преступления у Заводи. Блаженно зажмурившись, она позволила себе расслабиться.
Немного погодя явился Александр. Элизабет смотрела на него широко открытыми глазами, будто видела впервые. Сколько раз они были близки – начиная с первой брачной ночи и вплоть до болезни Элизабет, беременной Анной? Она не вела подсчеты, но этих ночей было очень много. Однако она никогда не видела мужа обнаженным и не хотела видеть. Александр знал об этом и не принуждал ее. Но Элизабет осознала это лишь теперь, сблизившись с Ли. «Там, где нет ни любви, ни влечения, уже ничто не поможет, – заключила она с вновь обретенной мудростью. – Да, Александр прилагал все старания, чтобы исправить положение. Но этот властный и прямой человек привык подчиняться своей натуре; он образован, но не деликатен. Мне уже никогда не вздрогнуть от влечения к нему, – думала она. – Ничто в нем меня не прельщает, ему нечего мне предложить, он не в силах вознести меня над землей, довести до экстаза, который я впервые познала с Ли. Я не вынесла бы, если бы нас с Ли разделял хоть клочок ткани, я не в силах навсегда прогнать его. Мне нет дела, даже если о нас узнает весь мир: я бы спокойно встретила смерть, держа Ли за руку. Когда он признался, что всегда любил и всегда будет любить меня, я словно вернулась домой. Но разве я смогу объяснить все это Александру? Даже если он соизволит выслушать меня, он ничего не поймет. Не знаю, что у него с Руби, – откуда мне знать, ведь у меня до недавнего времени не было других мужчин! Но отныне все изменилось – мир стал иным, жизнь – прекрасной. Со мной случилось чудо: я отдалась возлюбленному».
Александр смотрел на нее так, будто о чем-то догадывался, но этого не могло быть. Его лицо выглядело морщинистым, постаревшим; смерть Анны казалась событием давно минувших лет. Муж был полностью безразличен Элизабет, но она смотрела на него безмятежными глазами, как прежде, и улыбалась.
Наконец и он улыбнулся:
– Завтракать будешь?
– Да, спасибо, сейчас приду, – невозмутимо пообещала она.
Они позавтракали вдвоем в зимнем саду, по стеклянной ребристой крыше которого колотил дождь, а по прозрачным стенам текли струйки.
– Какая же я голодная! – изумилась Элизабет, уплетая все подряд: бараньи отбивные, яичницу, бекон, жареный картофель.
К ним присоединилась Нелл, которая уже собиралась в Сидней.
– Ты обязательно должна поблагодарить Ли, Элизабет, – заявил Александр, у которого почему-то пропал аппетит.
– Ну, если ты настаиваешь… – Она доела тост.
– Разве ты ему не благодарна, мама? – удивилась Нелл.
– Ну конечно, благодарна. – И Элизабет подложила себе еще котлету.
Александр и его дочь переглянулись и заговорили о другом.
Насытившись, Элизабет поспешила к Долли; Нелл, которая хотела было сопровождать ее, удержал отец.
– А она… в здравом рассудке? – спросил он. – Ведет себя как ни в чем не бывало. Будто ничего не помнит.
Нелл задумалась и наконец кивнула:
– Думаю, с ней все хорошо, папа. За ее рассудок можно не опасаться. Правильно ты когда-то говорил: мама просто загадочная, как эльф.
Узнав об исчезновении Элизабет, Александр испытал потрясение такой силы, что боялся не пережить его.
Целых двадцать три года жена представлялась ему острым шипом в боку – невозмутимая, чопорная, холодная особа, на которой он по ошибке женился. Он винил в этом себя, а не Элизабет, и старался исправиться. Но нарастающая неприязнь Элизабет к нему задевала Александра за живое, уязвляла его гордость, наносила удар по самолюбию. Зарождающуюся любовь к ней Элизабет отвергла, и он считал, что они несчастливы только по этой причине. И убеждал себя, что его любовь давно угасла. Действительно, как она могла не увянуть на столь бесплодной почве? Сам себе Александр представлялся человеком, движимым потребностью завоевывать, а Элизабет – ледяной колонной. Но разве можно завоевать ледышку? Схвати ее покрепче – и она растает.
Но в ту ночь, разыскивая Элизабет в лесу и борясь со страхом и раскаянием, Александр впервые за долгие годы понял, что погубил ее. Она ничего не просила у него и ничего от него не хотела, а то, о чем мечтала, он не мог ей дать. Любовь он приравнивал к баснословно дорогим подаркам и безумной роскоши, а Элизабет не ставила между ними знака равенства. Для него любовь была утолением плотских желаний. А для нее – нет, или же она просто не понимала сути физической близости. Александр не сомневался, что в ней тлеет пламя страсти, но не для него. И он не переставал задавать себе вопрос, с чего началось ее отчуждение. Но паника мешала ему думать и рассуждать. Он лишь осознал, что любовь к Элизабет, которую считал давно умершей, на самом деле жива. Слабая, невзаимная, мучительная для самолюбия и потому оттесненная в дальний угол памяти. А теперь она вновь всплыла на поверхность, вызванная ужасной мыслью о помешательстве и смерти Элизабет. Если с ней случилось самое страшное, виноват он. И никто другой.
